Ослепительно. Блистательно. До охренения идеально. Драко будто разлетелся по комнате. Пару чудесных мгновений он есть все и ничего одновременно.
И все же медленно, но все части собираются воедино. Драко едва осознает, что лицом уткнулся Гермионе в шею, как накатывает глубочайшая усталость. Одной рукой Грейнджер перебирает его волосы, другой — обнимает за плечи. Ноги у нее дрожат, как и его колени.
Не сразу, но Драко находит силы развернуться, прижаться спиной к стене и соскользнуть на пол. Грейнджер размыкает лодыжки, ее ноги сползают с его боков, и колени касаются пола. Переводя дыхание, Драко упирается затылком в стену. Голова Гермионы падает ему на плечо.
— Ты не ответил на вопрос.
У Драко вырывается смешок, они с Грейнджер встречаются взглядами.
— Какой?
Гермиона целует его два, три, четыре раза, он ее — в пятый, поцелуй выходит ленивым и долгим.
— Что ты помнишь. А…
Он ухмыляется:
— Все.
Тридцать
Драко смотрит на море, развернув ладони в сторону горизонта, чтобы поймать в них ветер. Внизу перекатываются волны: одни стихают, не дойдя до скал, другие разбиваются о камень. Он ощущает, что впервые, если задуматься, ему подчиняются и жизнь, и самое себя.
Он снова ей владеет. Чувствует всю полноту, а не нечто отдаленное, не поддающееся осмыслению. Чувствует все плохое и хорошее, что составляет единое целое, пусть даже отдельные моменты до сих пор вспоминались с тяжелым сердцем. Ему пришлось сохранить того, кем он был, чтобы спасти того, кем он стал. А если это так плохо, то остается будущее, в котором сожалений будет меньше. Его устраивает то, как все обернулось. Он сейчас — спокойствие в глубине бушующего на поверхности шторма, наполненного тысячами мелочей.
Каждый момент чего-то стоит. Проносится, на секунду завладевая нашей жизнью, и уходит с отливом. Вот только теперь Драко помнит. Чувствует. И иногда, если схватишься очень-очень крепко, этот момент может тянуться невообразимо долго.
Он понимает, что не помнит значительной части своей жизни, — впрочем, как и любой обычный человек. Однако Драко сохранит воспоминания для себя. Создаст новые, значимые и примет такими, какие есть, как часть себя самого. Он не сможет заглянуть ни за горизонт, ни в глубины, но людям свойственно тянуться к бесконечности. То, что навсегда ушло из памяти, определяет его не меньше того, что навсегда останется с ним. Это прошлое, которое нынешний он несет на плечах, и он нынешний, который приобретает каждое новое воспоминание. Именно так все и связано. Жизнь безбрежна точно океан, моменты в ней разбиваются о скалы. И теперь Драко владеет каждым из них. Он построил королевство на краю моря.
Он оборачивается на звук, а позади стоит Грейнджер. Ветер треплет ее кудри, создавая из них танцующих змей, а сумерки придают коже голубоватый оттенок. После взгляда на обрыв ее дыхание вырывается с присвистом, и она обращает внимание на Драко. Его рубашка прикрывает ей бедра, а ноги остаются босыми. В темноте ее глаза сияют.
— Что ты здесь делаешь?
— Любуюсь своим королевством, Грейнджер, что же еще?
Сжимая руки, она сопит. Мнется до ужаса неловко, не зная, что сказать или сделать. Машет вперед, отклоняется и глубоко вдыхает.
— Как ты?
Замечательно. Поразительно. На своем месте.
— Хорошо?
— Давай без этого тона. Вполне нормально беспокоиться, когда ты вдруг уходишь из постели еще до рассвета и встаешь у края скалы.
Драко вскидывает бровь, наблюдая, как Грейнджер кружит, обходя камни с ветками.
— Ты еще не настолько меня довела, Грейнджер. С другой стороны, со вчерашнего дня мы особо не разговаривали, так что это дело времени.
Ее скулы розовеют, она смотрит на него сердито, но он ведь ничуть не выдумывает. Совсем недавно Драко узнал, что, как только его признали дееспособным и она перестала считаться его опекуном, персонал отказался пускать ее в палату — что-то про посещение только членами семьи. Из-за этого она была чрезвычайно им недовольна, но Драко весьма быстро нашел, как оборвать ее треп, и с тех пор они едва ли отвлеклись на пару слов.
— Засранец.
— Заноза.
Грейнджер хватается за его плечи и поднимается на носочки его поцеловать. От нее веет теплом постели, а под его холодными пальцами по ее коже бегут мурашки.
— Ты прямо как те люди, которые верят в пришельцев и постоянно пялятся в небо, рассчитывая заметить НЛО, — говорит она.
— А ты прямо как те люди с дикими идеями, которые постоянно умудряются сбегать из лечебницы.
— Потому что я ловкая.
— Тебя, Грейнджер, многими словами можно описать, — начинает Драко и поворачивается, следуя ее желанию посмотреть на море, — но «ловкой» в списке нет даже близко.
— Требую новый список, — Грейнджер хватает его за руки, прогоняя холод.
— Нельзя просто потребовать новый список. Ты должна быть ловкой по-настоящему.
— А если я столкну тебя с обрыва?
— Тогда в твой список добавится «убийца». Тем более ты только что выложила свой план, так что тут никакой ловкости, да и способностей особых не требуется.
— Хм. Тогда я еще подумаю, — она поднимает на него глаза. — И под этим я имею в виду, что не буду думать.
Драко издает смешок, качает головой, а Гермиона переплетает их пальцы. Утыкается лбом под его подбородок, и вместе они смотрят на вздымающиеся волны, брызгами взлетающие в небо, а позже — откатывающиеся обратно в море. Драко хмыкает себе под нос и ступает назад, не отпуская ее руки. Взгляд Грейнджер подсвечивают лучи восходящего солнца.
— Чаю?
Он смотрит выразительно и тащит ее за собой к дому.
— Постель.
— Постель? Ну не знаю. Я только начала восстанавливать отчет… Что-что? Это важный отч…
— Сегодня суббота. Шесть утра. Ты в курсе, чем обычные люди занимаются в шесть утра по субботам? Ты сильно удивишься, но они…
— …увидела, что ты встал еще до рассвета, я бы спала и…
— …та, кто трепалась, что каждый момент что-то да значит, а шесть утра значат только сон…
— …постоянно тут, как водоросль или та губка с…
— Что?
Она откашливается, переступая через ветку, и распахивает дверь, затаскивая его за собой.
— Тогда в постель. В постели…
— Ты только что назвала меня водорослью?
Они проходят в гостиную, Грейнджер вздыхает и хватает со стола палочку, чтобы очистить ноги.
— Мне нужна была океанская метафора.
— Но водоросль? Если уж на то пошло, я вода или…
— Ну да, Малфой, — смеется она, широким жестом обводя пространство. — Ты просто весь океан. Конечно же, целый. Как я посмела назвать тебя презренной водорослью?
Драко щурится: неужели она забыла их разговор о море?
— Именно так, целый и никак иначе.
— Знаешь, какой рыбой я хочу быть?
Он замолкает, поднимает глаза к потолку, а затем забирается в кровать.
— Вопрос нелепый, — Драко подпрыгивает, когда ее холодные ноги переплетаются с его. — Откуда мне знать? И по-моему, мы договаривались насчет носков…
— Естественно, ты знаешь, — возражает Грейнджер, наконец-то закончив душить себя одеялами, и щекой прижимается к его плечу. По крайней мере все ее пинки и конвульсии весьма смахивали именно на удушение. — Ты же целый океан. Ты должен знать всех своих рыбок…
— Как называют тех, которые прилепляются и их никак не оторвешь?
— О, пытаешься от меня избавиться? Вот возьму и уйду…
— Сложно поверить, учитывая, что ты только что вцепилась в меня клещом, — отвечает Драко и лишь спустя пару мгновений тишины понимает, что Грейнджер уже заснула.
Он переводит на нее взгляд, вдыхает аромат соли от волос и рукой скользит на талию. Вдыхает глубоко, прикрывая глаза, и слушает отдаленный рокот моря, который, быть может, чудится в голове, в ее дыхании или в биении его сердца.
Конец.