Она снова открыла рот. И снова замерла. Как будто невидимая цепь дернула ее за спину. Замкнула ее.
Цепь, цепь. Она взглянула на руки, на запястья. Словно ожидая, что они там.
Она казалось никогда не чувствовала боли в ее жизни.
И все же она смотрела на пустое место на запястье, где она могла бы поклясться, что должен быть шрам. Но на месте шрама оставалась только гладкая, загорелая кожа.
— Если бы этот мир был в опасности, если бы эти три ужасных короля угрожали уничтожить его, куда бы ты пошла, чтобы найти Ключи?
Глава 20, часть 2
Аэлина посмотрела на свою тетю. Другой мир. Был другой мир. Как фрагмент сна, был другой мир, и в нем у нее были запястья с шрамами. Были шрамы повсюду.
И ее мэйт, взгромоздившись над головой… У него была татуировка по лицу, шее и руке в том мире. Печальная история — его татуировка несла печальную, ужасную историю. О потере. Потере, вызванной темной королевой.
— Где спрятаны Ключи, Аэлина?
Эта спокойная, любящая улыбка осталась на лице Маэвы. И всё же… И всё же.
— Нет, — выдохнула Аэлина.
Что-то скользнуло в глубине взгляда ее тети.
— Что значит «нет»?
Это была не ее жизнь. Это место, эти блаженные месяцы учения в Доранелле, кровь и песок и грохот волн.
— Нет.
Ее голос был громким ударом по мирному месту.
Аэлина обнажила зубы, пальцы сжались в мхе.
Маэва мягко рассмеялась. Рован оторвался от ветвей, чтобы приземлиться на поднятую руку королевы.
Он не дрался, когда она опустила тонкие белые руки на его шею. И сломала.
— Нет! — закричала Аэлина. Она кричала, хватаясь за свою грудь.
Аэлина выгнулась на алтаре, и каждая сломанная и порванная часть ее тела закричала вместе с ней.
Над ней улыбалась Маэва.
— Тебе понравилось это видение, не так ли?
Нереально. Это было нереально. Рован был жив, он был жив.
Она попыталась пошевелить рукой. Красная горячая молния набросилась на нее, и она снова закричала.
Она увидела лишь погнутое железо. Погнутое в направлении, в котором была сломана ее рука. Теперь.
Кость белела, выступая вверх из разных мест, чем она могла себе даже представить. Кровь и скрученная кожа. Нет шрамов, даже с обломками кости.
В этом мире, в этом месте, у нее тоже не было шрамов.
Еще одна иллюзия.
Она снова закричала. Закричала на ее сломанную руку, незащищенную кожу, закричала на затянувшееся эхо отрубленной связи.
— Ты знаешь, от чего мне больше всего больно, Аэлина? — слова Маэвы были мягкими, как слова любовника. — От того, что ты веришь, что я злодейка.
Аэлина выругалась сквозь зубы, когда она попыталась и не смогла пошевелить рукой. Оба оружия. Она бросила взгляд в пространство, это мир реален, но все же нет, место в котором она находилась. Они починили гроб. Приварили новую плиту железа над крышкой. Затем по бокам. На дне. В гроб теперь просачивалось меньше воздуха, часы и дни теперь проводились внутри в почти удушающей жаре. Это было облегчением, когда ее наконец приковали к алтарю.
Всякий раз, когда это бывало. Если это вообще происходило.
— Я не сомневаюсь, что твой друг или Элена или даже Брэннон наполнили твою голову ложью о том, что я сделаю с ключами. — Маэва провела рукой по каменной плите алтаря, прямо по забрызганной ее кровью и осколками кости плите. — Я имею в виду то, что сказала. Мне нравится этот мир. Я не хочу его уничтожать. Только улучшить его. Представь себе царство, где нет голода, нет боли. Разве это не то, ради чего ты и твой двор сражаетесь? Лучший мир? — слова были издевательствами.
Издевательство над тем, что она обещала. То, что она обещала Террасену, и все еще должна ему.
Аэлина попытался сдвинуться с цепями, с ее сломанными руками, против плотного давления, убивающего ее кожу изнутри. На ее костях нарастала плоть. Понемногу, каждый день.
Маэва вздохнула.
— Я знаю, что ты думаешь обо мне, Огненное Сердце. Что ты предполагаешь. Но есть некоторые истины, которые нельзя разделить. Даже для Ключей. — тем не менее внутри нее росло напряжение, ее душила боль… что могло быть хуже.
Маэва прижала щеку к маске.
— Королева, которая была обещана. Я хочу спасти тебя от этой жертвы, которую ты хочешь принести. — мягкий смех. — Я даже позволю тебе быть с Рованом. Вы оба будете здесь вместе. Пока мы с тобой будем работать над тем, чтобы спасти этот мир.
Слова были ложью. Она знала это, хотя она не могла понять, где заканчивалась одна ложь, и начиналась другая. Или это был кошмар?
Боги, давление в ее теле. Ее кровь.
Она не уступала.
— Ты чувствуешь это, даже сейчас, — продолжила Маэва. — Желание твоего тела сказать «да». — Аэлина открыла глаза, и там, должно быть, возникло видение, потому что Маэва улыбнулась. — Знаешь ли ты, что станет с магом, в котором находится железо? Пока ты его не чувствуешь, но со временем… твоя магия будет нуждаться в освобождении, Аэлина. Это давление — твой магический крик, он хочет, чтобы ты освободилась от этих цепей и сняла напряжение. Твоя кровь говорит тебе, чтобы ты меня поняла.
Истина. Не часть представления, но усиливающееся давление, которое она знала, было хуже любой боли от выгорания силы. Она чувствовала это однажды, когда погрузилась так далеко в ее силу, как когда-либо.
Это было ничто по сравнению с этим.
— Я уезжаю на несколько дней, — сказала Маэва.
Аэлина успокоилась.
Маэва издевательски покачала головой.
— Ты не прогрессируешь так быстро, как я хочу, Аэлина.
Фенрис выпустил предупреждающий рык.
Маэва не взглянула на него.
— Я узнала, что наш общий враг снова был замечен на этих берегах. Один из них, князь Валг, находится в нескольких минутах отсюда, недалеко от южной границы. Он принес с собой несколько ошейников, без сомнения, для использования на моих собственных людях. Возможно, даже на мне.
Нет, нет. Маэва провела рукой по шее Аэлины, словно прослеживая линию, где был бы ошейник.
— Итак, я пойду сама, чтобы получить эти ошейники, чтобы узнать, что хочет сказать сам мистер Эраван. Я разорвала князей Валгов, которые столкнулись со мной в первой войне, — тихо сказала она. — Полагаю, это будет довольно легко, вместо того чтобы сгибать их по моей воле. Хорошо, попробуй согни свою волю и вырви ее от контроля Эравана, как только я надену его ошейник на твою шею.