Казалось, в маленьком кабинете не хватало воздуха и невозможно было вздохнуть. Мейсон, по окаменевшим скулам которого стекал пот, несколько секунд молча смотрел на Силвермена.
- Кто был близок к Игроку Фланнери? - спросил он тихим, еле слышным голосом.
- Идите домой! - рявкнул капитан.
- Кто был близок с Фланнери?
Силвермен тяжело поднялся из-за стола:
- Послушайте меня, Траск. Вы потеряли двух братьев. Один из них погиб в честном бою с бандитами этого города. Другой, возможно, сошел с ума от отчаяния, ибо сам впутался в уголовщину. Я не имел возможности что-либо сделать ни для одного из них. И если портовая землечерпалка вытащит из-под одного из причалов ваш труп с ногами в бочке с бетоном - да, такой способ все еще в ходу, - то и в этом случае я буду бессилен.
- Кто был близок с Фланнери?
- Ну что ты сделаешь с этим психом? - вопросил небеса Силвермен. Хорошо. В регистре портовиков числится его брат. Я думаю, вы его найдете в том же информационном центре службы занятости, что и Хоукинса. Четырнадцатая улица. Он парень крутой: занимает немалый пост в банде Мадженты. Микки Фланнери.
- Спасибо. - Мейсон направился к дверям.
- Может, все это долбаное семейство Трасковер сошло с ума! - взорвался Силвермен. - Предупреждаю, что помочь вам я не смогу!
Мейсон повернулся, и на лице его блеснула скупая улыбка.
- Вы сможете рассказать мне, когда Рокки Маджента соберется покинуть город, - сказал он. - И теперь я знаю достаточно, чтобы работать под прикрытием. Не так ли?
С лица его сползла улыбка.
За спиной Мейсона тихо закрылась дверь.
Силвермен с такой силой врезал кулаком по столу, что все предметы на нем подпрыгнули.
Глава 2
1
Этим же утром, в четверть девятого, Мейсон Траск по узкой лестнице поднялся в информационный центр № 2 службы занятости Портовой комиссии. Центр был расположен на Четырнадцатой улице, в полутора кварталах от реки. Он занимал просторное чердачное помещение на втором этаже ветхого кирпичного здания. Строение было бы совершенно пустым, если бы в одном крыле его за стеклянной перегородкой не располагался офис, состоящий из ряда окошечек, как в банке, за которыми находились пожилые женщины.
На стенах висели таблички: "Помощники стропальщиков", "Палубные матросы", "Бондари", "Плотники", "Перегрузка зерна", "Носильщики". Их рассматривали несколько сот человек: высокие и маленькие, молодые и старые безликая серо-коричневая масса; все стояли почти в полном молчании, ожидая, когда начнут звонить телефоны.
Мейсон, переступив порог, вошел в помещение и тут же услышал свист, тонкий и длинный, который быстро сошел на нет. Ровный гул разговоров не изменил своей тональности, но тем не менее Мейсон заметил, что почти каждый из присутствующих бросил на него беглый взгляд. Человек, стоящий в нескольких футах от него, чиркнул пальцем по горлу.
В зале стояла жуткая духота, воздух, пропитанный влагой, тяжело висел над головами. Мейсон сунул очки в нагрудный карман и направился к одной из женщин за окошком.
До создания Портовой комиссии в 1953 году одним из самых больших пороков нью-йоркского порта был метод найма на работу. Около половины восьмого утра на том пирсе, где предполагалась работа, собиралось четыреста - пятьсот человек. К восьми появлялся бригадир, который взбирался на ящик. Его обступали безработные. У некоторых из них под ленты шляп были заткнуты спички или же в лацканах пиджаков торчали булавки - словом, какие-то опознавательные знаки. Бригадир знал, что эти соискатели дали согласие отдать часть дневного заработка за право получить работу. Знал он и других, которые по поручению гангстерских боссов контролировали состояние дел на его участке. Из этих соглядатаев и соглашателей бригадир набирал сто - двести человек, хотя на дневной подряд надо было куда больше народу. Остальным приходилось лишь ждать у моря погоды, поскольку они уже опаздывали на другой пирс, где тоже шел набор. Неудачники проводили время в размышлениях, как прокормить семью и уплатить за квартиру, или же погружались в мрачное пьянство; случалось, они обращались к криминальным ростовщикам, которые всегда были под руками; раздобыв пару долларов, безработные спускали их букмекерам в призрачной надежде на финансовое чудо. Даже при согласии отдавать часть заработка шанс получить работу оставался весьма сомнительным, поскольку на двадцать тысяч рабочих мест в данном районе претендовало больше пятидесяти тысяч человек.