ДОКТОР УЛАМ: Завтра, в это же время, Кай Улам, другой человек, примет вас в Правом крыле Биологического Центра Сауми. Вы будете представлены также одной из его жен — Тё.
Д.КОЛОН: У Кая много жен?
ДОКТОР УЛАМ: Это не противоречит обычаям и законам Сауми.
Д.КОЛОН: У Кая есть дети? У него много детей?
ДОКТОР УЛАМ: (уклончиво): В Сауми любят детей, все лучшее в Сауми принадлежит детям.
Д.КОЛОН: Увидев Кая, мы можем задавать ему любые вопросы?
ДОКТОР УЛАМ: Разумеется.
Н.ХЛЫНОВ: Цан Улам, позволят ли нам осмотреть Хиттон — столицу Сауми, родину другого человека? Позволят нам встретиться с гражданскими лицами и с военными? Получим мы возможность сравнить Хиттон с тем, каким он был до прихода к власти военной Ставки Сауми? Или, находясь в Сауми, мы так и просидим все это время в пустом отеле под охраной вооруженных патрулей?
ДОКТОР УЛАМ: Вы увидите другого человека. Вы будете говорить с другим человеком. Все остальное не имеет значения.
Н.ХЛЫНОВ: Я настаиваю на вопросе.
ДОКТОР УЛАМ: Разбойники и бандиты, даже хито — вредные элементы, увидев Кая, отрекаются от своих низменных желаний и помыслов. Кай Улам, шествующий сквозь буйствующую толпу, склоняет буйствующих к смирению. Можете ли вы сказать это и о себе?.. Наши охранные меры оправданы.
Н.ХЛЫНОВ: Цан Улам, кто, кроме доктора Сайха и генерала Тханга входит в военную Ставку Сауми?
ДОКТОР УЛАМ: Не имеет значения.
Н.ХЛЫНОВ: Цан Улам, нам известно, что несколько лет назад, когда Сауми уже закрыла свои границы, Кай Улам, тогда еще не другой, по крайней мере мы ничего такого не слышали, и его брат Тавель приняли участие в больших спортивных состязаниях, проводившихся в Европе. Из других источников нам известно, что Кай Улам, его брат Тавель, а также официальный представитель военной Ставки Сауми генерал Тханг посетили в свое время несколько молодых африканских стран, вставших на путь самоопределения. Но ведь Сауми ни с кем не поддерживает никаких контактов, даже со своими приграничными соседями. Какой же характер носили вышеназванные визиты — деловой, культурный, военный? И как другой человек относится к тем социальным и экономическим реформам, которые проводят в Сауми военная Ставка и ее глава доктор Сайх?
ДОКТОР УЛАМ: Не имеет значения.
Д.КОЛОН: Является ли другим брат Кая Тавель?
ДОКТОР УЛАМ: Нет. Тавель Улам относится к остальным.
Д.КОЛОН: Являются ли другими доктор Сайх, члены военной Ставки, вы, наконец?
ДОКТОР УЛАМ: Нет. Мы относимся к остальным.
Н.ХЛЫНОВ: Цан Улам, вы заявляете, что у Кая, у человека другого, нет врагов, что Кай, шествуя сквозь буйствующую толпу, склоняет буйствующих к смирению. Но за сутки, проведенные нами в Сауми, мы успели увидеть некие надписи, начертанные на стенах отеля, надписи, скажем так, угрожающего характера. Означает ли это, что даже здесь, в Сауми, жизни другого человека угрожает некая опасность?
ДОКТОР УЛАМ: Не имеет значения.
Н. ХЛЫНОВ: ВЫСТРЕЛ
1
Солдаты не церемонились.
Низкорослые, смуглые, одетые в униформу, больше похожую на просторные пижамы, с клетчатыми (коричневое и белое) повязками на рукавах, с брезентовыми подсумками, на которых отчетливо виднелась цифра 800, длинной цепочкой, как муравьи (и такие же одинаковые), они выстроились вдоль высокой лестницы Правого крыла Биологического Центра Сауми. Каждый считал своим долгом Поторопить журналистов.
Фам ханг! Заученный точный жест.
Фам ханг! Рассчитанный толчок в спину.
“Чего им, собственно, церемониться? — Хлынов ускорил шаг. — Мы же из остальных, мы же из тех, кому суждено уйти, мы же из тех, кого заменит другой… А о том, что и они уйдут, солдаты, скорее всего, попросту не догадываются. А если догадываются, то не придают этому значения… Эта фраза доктора Улама… Ах, да! “Не имеет значения…” Похоже на официальный лозунг…”
Их втолкнули в огромный зал.
Зал был поистине огромен. Его потолки тонули в полумраке, масляные светильники, упрятанные в специальных нишах, не могли осветить весь зал. Странным лабиринтом тянулись вдоль и поперек зала ширмы, блекло расписанные сценами из жизни Будды. За ширмами, в колеблющемся полусумраке, угадывались живые тени, вдруг тускло отсвечивал короткий ствол автомата “Ингрейн Мариетт”. Где-то в необозримой выси рассекали тьму мощные балки перекрытий. И совсем уже плотная мгла царила в узких вертикальных нишах, плотно забранных бамбуковыми решетками.