— Ты видел Кая, — нарушил тишину Тавель. Он смотрел на хито пронизывающе, страшно, но хито не обращал внимания на его пронизывающий страшный взгляд. — Ты видел его совсем близко, вот как нас. Ты видел Кая под Ниссангом. Ты хотел убить Кая. Это так?
Хито равнодушно кивнул, хотя при имени Кая глаза его на мгновение вспыхнули.
Хито кивнул. Офицер не ошибся. Он, хито, видел Кая. Он видел его совсем рядом, он видел его под Ниссангом, благословенны его пески!
— Я тоже был под Ниссангом, — ухмыльнулся полковник Тхат. Он не скрывал презрения. — Мы обнаружили засаду хито, когда Кай купался в реке. — Полковник Тхат обращался к Тавелю. — Кай не боится водяных змей, они почему-то не трогают Кая, но хито засели в подлеске, они держали нас на прицеле. Мы успели вывезти Кая из-под Ниссанга, в него даже ни разу не выстрелили, ни один хито не нажал на спусковой крючок. К вечеру мы окружили опасную зону, но схватили только троих, остальные ушли. Мы спросили Кая, что нам делать с этими тремя хито, ведь они хотели его убить. Кай попросил: не стреляйте в них. Желания Кая священны, мы не стреляли в хито. Позже, когда Кай ушел, мы убили хито ножами.
— Сколько вас было под Ниссангом? — спросил Тавель.
Хито равнодушно показал две руки с растопыренными пальцами. Один палец был отрублен, рану затянуло багровой нехорошо воспаленной кожицей.
— Почему вы уходите из спецпоселений?
— Мы хотим быть вместе, — равнодушно ответил хито.
— Разве в спецпоселениях вы не вместе?
— Неволя разъединяет.
— Почему тебя не схватили под Ниссангом?
— Я успел уйти. Меня не заметили.
— Почему ты не ушел в лес? Почему ты не затаился? Почему ты пришел сюда?
— Я хочу видеть Кая.
— Но ты его уже видел!
— Я хочу видеть Кая, — равнодушно ответил хито, но в глазах его снова блеснул огонь.
— Ты пришел убить его? Под Ниссангом тебе это не удалось, ты пришел сюда убить Кая?
— Мы могли убить его под Ниссангом, никто из нас ни разу не выстрелил.
— Почему?
— Мы видели глаза Кая. Он чувствовал наше присутствие и часто оборачивался. Мы видели его глаза. Кай, он не такой, как мы. Кай, он совсем не похож на нас. Он другой. Я знал женщину, которая понесла от Кая. Ее ребенок тоже другой. Его не трогали даже военные парули.
— Но ты вернулся, чтобы убить Кая!
— Кая нельзя убить! — равнодушно ответил хито. — Убить можно зверя, убить можно человека. Кая нельзя.
— Он что, бессмертен?.. — вкрадчиво спросил Тавель.
— Кай не бессмертен, — глаза хито вспыхнули. — Если мы попросим его, он умрет.
— Как? — удивился Тавель. И заподозрил: — Ты грамотен?
— Когда-то я читал курс современной философии. Там, — кивнул хито, — в университете Хиттона. Это было давно.
— А сейчас? — вкрадчиво спросил Тавель. Его раздражало непонятное равнодушие хито. — Сейчас ты читаешь лекции среди таких, как ты?
— Я хочу, чтобы люди коснулись истины.
— При чем же тут Кай?
— Кай и истина, это одно понятие.
— Но там, под Ниссангом, вы же хотели убить Кая, вы же хотели убить истину! Ты понятно, ты не мог выстрелить — знание делает человека слабым. Но те, остальные?
— Они видели: Кай — он как ребенок. Они видели: он совсем другой. Они поняли: его существование — залог нашего будущего.
— Можно, я ударю его? — негромко спросил полковник Тхат.
— Нельзя… — Тавель с болезненным любопытством рассматривал сидящего на корточках хито. — Ты пришел увидеть Кая, просто увидеть?
— Да.
— Ты знаешь, что мы убьем тебя?
— Любовь — это всегда самоуничтожение.
— Но если любовь это самоуничтожение, — медленно выговорил Тавель и утер мокрый лоб рукавом черного мундира, — если любовь всегда самоуничтожение, то зачем тебе такая любовь?
Хито равнодушно опустил набрякшие веки:
— Когда душа покидает тело, а это происходит только при физической смерти, она находит то, что мы так тщетно ищем при жизни — себя. Умирающий в Кае — вечен.
— Можно, я ударю его? — полковник Тхат ничего не мог понять в этом разговоре.
— Нельзя…
В хижине воцарилась тяжелое душное молчание. Потом Тавель негромко повторил:
— В Кае…
И спросил:
— Ты сказал: в Кае?.. Ты сказал: умирающий в Кае?.. Хито равнодушно кивнул. Он был полон великого очищающего ожидания.
— Если у тебя окажется пистолет, — медленно выговорил Тавель, стараясь, чтобы до хито дошло каждое слово. — Если у тебя окажется пистолет и ты будешь стоять рядом с Каем, так же близко от него, как ты сейчас сидишь, и если ты будешь знать, что один твой выстрел сразу освободит всех хито, вернет их к прежней такой бессмысленной жизни, где вы читали и слушали лекции, жили в городах, пользовались дьявольской машинной техникой, помирали от голода и болезней, обжирались чужой нечеловеческой едой… ты выстрелишь?