— Спасибо, — Йост прицепил ножны к поясу.
Они прошли ко второй двери, Прокор толкнул странное серое дерево, и дверь бесшумно открылась. За ней оказался длинный коридор с редкими светильниками, уходящий по широкой дуге влево и вниз. Сразу у двери их ждали две большие сумки. Гедвиг тут же принялся изучать их содержимое. В первой сумке оказалось несколько крупных бурдюков с водой, вяленое мясо, какие-то лепёшки из сероватого теста, завёрнутые в ткань галеты и прочая съедобная всячина. Также там были две железные фляги из полированного металла. Гедвиг открутил одну из них и понюхал её горлышко. Затем издал одобрительный возглас и спрятал флягу за пазуху. Капитан хотел забрать и вторую, но Прокор оказался проворнее.
То, что находилось в другой сумке, оказалось куда более интересным: колчан стрел, несколько кинжалов, верёвки и зацепы, две кирки и маленький молоток, но самой полезной вещью были гномьи беспламенные светильники — небольшие сферы, окованные железом и имеющие удобные крепления для ношения на плече или руке. Светильников было шесть; один из них был самым большим и имел подставку вместо креплений. От сфер исходил тусклый свет, но при касании их ладонью свет становился ярким и прекрасно освещал всё вокруг.
Йост закрепил свой светильник на плече, пока что не зажигая его.
— Вот это я понимаю, дельный подарок, — улыбался Гедвиг, вертя светильник в руке, а в другой держа фляжку и прикладываясь к ней. — Ну что, солдаты, пора в путь!
Все, кроме Хариса, рассмеялись, и путники зашагали по туннелю, весело переговариваясь и шутя.
Глава Девятая
Сигрин шёл вдоль горящих палаток, переступая через изуродованные тела. С его изогнутых клинков стекали капельки крови, падая на жёлтый песок; они образовывали маленькие лужи, которые почти сразу же высыхали под палящем солнцем пустыни.
Довольно большой палаточный лагерь расположился у подножия скалы из красноватого камня, которая давала тень и защиту от песочных бурь. Здесь же были привязаны верблюды и несколько ишаков; животные сейчас истошно вопили, пытаясь вырваться. Они чувствовали ауру Сигрина куда лучше, чем люди.
— Семьдесят шесть, — прошелестел Сигрин, вбивая клинок в грудь выскочившему из-за поваленной палатки мужчине.
Тот выдохнул и рухнул на песок, орошая его свежей кровью. Одеты местные были в какие-то тряпки — множественные желтоватые ленты ткани покрывали руки и ноги, а грубые куртки из кусков сшитой кожи и длинные плотные юбки носили как мужчины, так и женщины. Сигрин окинул взглядом место бойни, и его передёрнуло: внезапно он почувствовал отвращение и горечь. Сигрин упал на одно колено — так сильны были эти чувства. Мужчина, которого только что убил Сигрин, казалось, с осуждением смотрел прямо на него своими мёртвыми глазами.
«Это же живые люди! Они могли жить, творить, любить…», — пронеслась мысль в голове Сигрина. Он зарычал, отгоняя наваждение, и поднялся с горячего песка.
Над лагерем стояла тишина: даже животные перестали кричать и вырываться. Сигрин приложил руку к голове: тупая боль где-то глубоко в черепе разрасталась. Ему даже почудилось, что он слышит чей-то истошный вопль в этих волнах боли. Дождавшись, пока боль утихнет, Сигрин достал из кармана плаща небольшой кристалл и уже было надломил его, как почувствовал острую боль в левом бедре; он замахнулся хопешем, поворачивая корпус к новому противнику.
Клинок замер на волосок от шеи девочки, которая обеими руками держала рукоятку кривого кинжала, устремив взгляд яростных карих глаз на Сигрина. Тот с лёгким удивлением и подступающим гневом выхватил нож из рук девочки и выдернул его из бедра. По телу прошла волна острой боли. Сигрин провёл пальцем по тонкой прорехе в доспехах. Кровь уже перестала сочиться, а место ранения стремительно заживало.
— Ты что? — прошипел Сигрин, хватая девочку за горло и начиная медленно сжимать пальцы. Девочка закричала, но крик быстро перешёл в сдавленный хрип. Пальцы Сигрина сжимались всё сильнее; он мог убить её в любой момент, но какая-то сила останавливала его; полные страха и боли глаза ребёнка смотрели на него.
Сигрин зарычал и разжал руку, выпуская девочку. Та упала на песок и начала отползать, не сводя глаз с Сигрина. Тот стоял неподвижно, чувствуя, что что-то не так. Что-то надломилось где-то глубоко внутри него… Выйдя из оцепенения, Сигрин рассмотрел клинок, который вонзила в него девочка.
Лезвие ножа было зеленоватым с какими-то вкраплениями чёрного цвета. Сигрин снял перчатку и провёл ножом по чешуйкам брони. Нож с тихим скрежетом вонзился в доспех, проходя сквозь него, словно через бумагу. Сигрин убрал перчатку и осмотрел гарду ножа: на ней были изображены две прямые линии, вертикально пересекающие закатный полукруг солнца.