«Наверно, она очень устала. Каждые день сражается сама с собой, пытается вырвать хоть одно новое воспоминание у неизвестности. Но всё равно умудряется даже наш, чужой для неё, мир менять к лучшему. Возится с иллирианскими девочками, будто ей есть до них дело… А сейчас ещё нужно противостоять Ризанду и нашим глупым законам».
— Риз, может, всё-таки можно что-то придумать? Например, мы полетим с ней прямо к камню, сделаем всё быстро, никто даже не заметит.
Ризанд, ничуть не удивленный внезапными объятиями, потёр переносицу.
— Кас, ты сам знаешь. Там патрули, которые нам не подчиняются. Если хоть один из Старейшин узнаёт, что кто-то был на Рамиеле, да ещё и по нашей наводке, это станет началом восстания иллирианцев. Ты ведь сам понимаешь, что ты остаёшься здесь не просто так. Все наши опасения подтвердились, — Риз недоверчиво посмотрел на Манону.
— На неё можно положиться, пусть послушает, — ответил на его взгляд Кассиан.
Теперь уже ведьма зашипела, показывая, что может сама за себя говорить. Но осталась в кольце его рук.
— Азриель всё время после войны следил за настроениями здесь. Все очень плохо, Кассиан. Они считают, что мы подвергли их опасности просто по своей прихоти или из-за того, что хотели отомстить за то, что они не признавали нас в детстве. Всё популярнее становится мысль о том, что армия Сонного Королевства никогда бы не добралась до Двора Ночи и вообще представляла угрозу только для Двора Весны и людей.
— Что за чушь! — не сдержался Кассиан, от ярости крепче сжимая Манону: теперь уже ему нужны были объятия.
— Чушь, но многие ей охотно верят. Сам знаешь, что в этот раз потери среди иллирианских частей огромны, гораздо больше, чем ожидалось от пары вооружённых стычек. Поэтому мы не можем сейчас плевать им в лицо, приглашая кого-то на прогулку по Рамиелю — тем более, женщину. Если они узнают, то сразу убьют её. А мы навсегда потеряем власть в этих землях.
Манона согнула руки в локтях и положила ладони на предплечья Кассиана, сжимающие тело. Её голова опустилась.
— Даже если от этого зависит моё возвращение в свой мир?
Сердце Кассиана пропустило с десяток ударов. Он был не готов это услышать. До этого они не обсуждали возвращение Маноны — только то, что ей нужно восстановить память. Кассиан гнал от себя мысль о том, что настоящая цель куда более глобальна. Он не знал, что происходит с теми, чья истинная пара отравляется в другой мир. Рушится ли связь? Или он будет обречён до конца жизни страдать, лишь вспоминая её золотые глаза? Или, может, он умрет в ту же секунду, как она окажется в своём ведьмином королевстве? Несмотря на попытки избегать этих мыслей, Кассиан понимал, что Манона не останется, а он её об этом не попросит.
— Есть один вариант, — нарушив пугающую тишину, произнёс Азриель. — Мы можем собрать Совет Старейшин и просить у них позволения подняться на Рамиель.
========== Глава 8. Кассиан и Манона ==========
Совет традиционно созывали в формальной столице Иллириании — Ледяном Плато. В соответствии со своим названием, город находился на возвышенной равнине на границе Иллирианских степей. Эта местность не выглядела как плато в буквальном смысле этого слова — а, скорее, являлась протяженным переходом от скал к степям. Фэйцы могли бы построить здесь шедевр архитектуры: задействовать природные ресурсы и получить держащиеся на отвесных скалах хрустальные замки, сады, через затенённые просторы которых проходили бы шумные горные реки, впадая в равнинные озёра, украшенные мостами и плавучими домами. Это мог быть второй Веларис, нечто сравнимое с величием Двора Зари.
Но Ледяное Плато строил народ воинов. Строил как пленник, задвинутый в чужие владения — предусматривая сотню опасностей. Главная крепость Ледяного Плато, Ширак, походила на небрежно сложенную гору камней, по цвету сливавшуюся со светло-коричневыми крышами прилегающего к ней городка с одной стороны и горным склоном из светлого камню с другой. Ширак считался одним из замков, принадлежащих Ризанду как правителю Иллириании, но это уродливое сооружение не нравилось никому из Двора Мечтаний. Оно было противоположностью Дому ветра и дворцу из лунного камня, построенному над Двором Кошмаров. Крепость являла собой воплощённую воинственность, твердолобость и агрессию. Как веревки вокруг шеи висельника, внутренние сводчатые галереи и башни обтягивали два яруса мощных внешних стен. Они выглядели неприступными и безжизненными. Бойницы сделали настолько узкими, что лучниками в Шираке в давние времена служили рабы из числа людей, потому что крылатый воин никак не мог уместиться в этом пространстве.
Меньше всего на свете Кассиану хотелось показывать Маноне это уродство, которое являлось подтверждением всех грубых слов и обвинений, когда-либо брошенных ведьмой в адрес крылатого народа. Ширак мог построить только тот, кто одновременно трясся от страха и кичился своей силой. Но Ризанду удалось очень быстро созвать Совет Старейшин, и откладывать посещение не стоило. Кассиан успокаивал себя тем, что сразу отсюда он понесёт Манону в Веларис, который она пока видела лишь с высоты Дома ветра. Он отведёт её в таверну на берегу реки, где во что бы ты ни стало заполучит столик под самой красивой пальмой и закажет самую пряную и горячую порцию бараньих ребрышек. А ещё огромный кувшин глинтвейна. Близилась зима, и хозяйка уже начала делать этот прекрасный напиток из вина и пряностей, который варила вот уже много лет в одном и том же большой чане, впитавшем в себя ароматы корицы и апельсиновой цедры. Потом Кассиан покажет ей Радугу или поведет танцевать — что она только пожелает, лишь бы в конце вечера она позволила себя обнять. И не отвесила потом за это болезненный тычок под рёбра. Ведь именно так закончились их прошлые объятия, которыми Кассиан хотел удержать Манону от необдуманных действий. Стоило Ризанду с Азом исчезнуть — Манона сильно зарядила иллирианцу локтем в бок, а когда он согнулся, прошипела: «Больше не смей меня трогать без разрешения, дракончик».
И посещение Ширака не сулило оттепель в их отношениях.
Старейшины уже ждали в зале для приемов, куда компания из Кассиана, Маноны, Ризанда и Фейры шла по каменными галереям. Здесь иллирианцы, вернее рабы, которые это строили, предприняли робкую попытку сделать нечто красивое. Так на мрачных каменных арках появился орнаментальный декор — правда, выложенный тем же гранитом, что и остальная крепость. Просветы в галерее позволяли увидеть внутренний двор. Он, как и весь Ширак, имел трапециевидную форму. В середине стоял заброшенный фонтан, вместо воды в нём клубилась пыль. В крепости никто не жил уже очень давно. Она оставалась памятью о страшных временах и местом сбора Совета Старейшин.
Зал для приемов тоже выглядел до омерзения пустым, простым и пугающим. Его формальное название стоило заменить на «зал для военных совещаний», и тогда бы оно отражало суть.
Пятеро иллирианских Старейшин встали, когда зашёл Ризанд. Они были в мешковатых одеждах, по цвету подходящих к антуражу замка. Все это — бутафория и дешёвый фарс. И в этом просматривалась некая ирония: Совет являлся таким же пережитком прошлого, как и этот нашпигованный башнями, стенами и ловушками замок. Пятерка старых иллирианцев не имела власти ни над чем, возможно, включая собственный рассудок. Они были настолько старыми, что ещё родители Ризанда помнили их древними стариками. Они хранили традиции иллирианского народа и по слухам обладали тайной мудростью и магическими секретами, которые запрещено разглашать. Это стало чем-то вроде религии, доступной только пятерым старцам. И они сделали всё, чтобы крылатый народ до сих пор верил в значимость этих тайн, а значит, поддерживал статус Старейшин. Получить их разрешение подняться на Рамиель, означало получить его от всех жителей Иллириании. Даже в самом факте обращения верховного правителя к Совету присутствовало некое таинство, укрепляющее его позиции как лидера, уважающего традиции иллирианцев.