— Манона, — выдавил из себя Азриель.
Вся его работа заключалась в том, чтобы узнавать и раскрывать секреты. Но тайны Кассиана это другое.
— Что? Вернулась? — недоверчиво спросил Ризанд; всё-таки собственная счастливая любовь ослепляет.
Зато Фейра кажется начинала понимать.
— Она ему вроде нравилась, — задумчиво проговорила она. — Но чтобы так…
Азриель схватился за мелькнувшую где-то в глубине души решимость и на одном дыхании выпалил:
— Она его истинная пара.
Непонятно о чем думал Ризанд, когда выдавил из себя глухой смешок — возможно, на мгновение ему показалось, что Аз решил заменить Кассиана и взять на себя ответственность за неуместные шутки. Но эта мысль быстро испарилась, оставив в комнате давящее молчание. Нарушить его решилась Фейра:
— Она знала?
— Нет. Он до последнего надеялся, что это окажется какой-то ошибкой. Не хотел с ней сближаться. К тому же, её характер… — Азриель запнулся, думая о том, как бы описать Манону, не употребляя выражение «королева ведьм». — В общем, они плохо ладили.
— Продолжай, — властно произнёс верховный правитель. Аз понял, что от него хотят услышать всю историю целиком. Ризанд и Фейра заглядывали в Гавань Ветров изредка, а в военном лагере занимались своими делами и не видели всего, что наблюдал почти месяц Азриель.
— Кассиан понял это сразу. Он сказал мне, что тогда, если бы мы решили её убить, поддержал решение, но лишился бы жизни следом. Здесь он всё время проводил с ней. В основном они ругались, ссорились, иногда дрались. Но оба были… — Аз немного засомневался, но всё же продолжил. — Оба были счастливы. Им нравилась эта игра в ненависть. Кассиан не говорил ей ничего, потому что боялся, что в её мире нет истинных пар. И ещё того, что она может исчезнуть.
Фейра с Ризом переглянулись. Они оба совсем недавно находились на грани смерти, им знаком этот страх.
— Но я думаю, зря. Манона тоже связана с ним. Поэтому… — следующие слова дались тяжелее всего. — Мне кажется, она не могла вот так исчезнуть. Кассиан тоже это чувствует. Но раз её нет, значит, случилось что-то страшное. Он наказывает себя.
Звучало, как сентиментальная чушь, но Аз знал, что ему привыкли верить.
— Этого не может быть… — пробормотал Риз, было видно, как они что-то обсуждают с Фейрой через связующую нить. — То есть ты допускаешь то, что Манона сейчас не в своём мире?
— Именно. Но она и не мертва. Кас бы это почувствовал.
Лица верховных правителей стали почти такими же серыми и мрачными, каким было лицо Кассиана, когда он, по расчётам Азриеля, осознал то же самое.
Ситуация складывалась пугающая и с политической точки зрения. Превосходная воительница, ведьма с железными зубами и ногтями, находящаяся под протекторатом Двора Ночи, пропадает по пути к святыне. Дозорные говорят, что не видели её. Даже если ей удалось проскользнуть во время смены караула, неужели чёрный оникс — предполагаемый портал между мирами — не выпустил вспышку света, не раскололся пополам, не сделал ничего, что мог бы заметить иллирианский патруль? Неужели сама Манона даже не вскрикнула, почувствовав, как её выталкивает из мира в неизвестность? Да и вообще, разве хватило бы на это силы камня, который перетрогали уже миллионы мальчишек?
Ризанд сдавлено выдавил:
— Надеюсь, ты ошибаешься, Аз.
***
Размешивая пряный напиток из вина и специй в высоком стакане, Азриель вспоминал и то, как в этом году отмечали праздник Зимнего солнцестояния.
Тогда прошёл месяц с исчезновения Маноны. Кассиана заперли в доме в Веларисе, где он не мог ввязываться в драки. Хотя одно непростительное упущение они случайно допустили.
Кассиан только вернулся из Гавани Ветров: рёбра уже срослись, но для восстановления крыльев требовалось больше времени. Он почти ни с кем не разговаривал, и у Ризанда с Фейрой хватало ума не лезть к нему с расспросами. Он напоминал жалкого побитого пса. Мадже пришлось срезать его длинные волосы, чтобы зашить рану на затылке.
В доме сидела Амрена. Вариана рядом не наблюдалось, может, этим она и была так раздражена. Увидев в дверях почти лысого Кассиана с не складывающимися до конца крыльями, она буквально ожила.
— Что, щенок, твоя хозяйка тебя бросила, и ты решил стать бойцовской собакой? — моментально оскалилась она.
То, что происходило дальше, напоминало ад. Кассиан, чьи глаза и так имели мало общего с весёлыми карими огоньками, которые были у него раньше, сделался похожим на покойника. Ни один мускул на его лице не дрогнул, когда он кинулся на Амрену так быстро, что его не успели остановить. Разлетелись в сторону стулья, упал тяжёлый обеденный стол, со всеми вазами и тарелками, выставленными на него к обеду. Кассиан стал безумным, отупевшим животным, а в Амрене ещё оставались крошечные тлеющие угольки силы. Она отбросила его резкой пощёчиной, от которой мощное тело качнуло в сторону — затрещали створки кухонного шкафа. Раньше этот удар бы заставил Кассиана вылететь из дома, снеся стену на своём пути, но теперь он даже устоял на ногах. Он попытался вцепиться в шею Амрены, но Ризанд и Азриель уже скрутили его, заведя руки за спину.
— Амрена, думай, что ты говоришь! — взревела Мор, которой тоже уже успели рассказать про узы между Касом и Маноной.
Фэйка лишь криво усмехнулась и грациозно покинула разрушенную столовую, на прощание бросив: «Вы все скоро скажете мне спасибо».
Следующую неделю Кассиан провёл либо летая где-то до полного бессилия и исступления, либо запираясь в комнате. Элайна с Нестой начали жить отдельно, и места в доме хватало всем. Но, когда Азриель приходил туда, казалось, что городское жилище до краёв наполнено горем.
Спустя месяц на Кассиана страшно стало смотреть. Его крупное и здоровое бессмертное тело сопротивлялось, но то, что сжирало его изнутри, побеждало. Он стал почти в полтора раза меньше прежнего себя, кожа приобрела серый оттенок, черты лица заострились, а глаза и изгиб губ выражали постоянную боль и злость. Аз никогда не видел его таким за все пятьсот лет. Его собственное сердце рвалось на куски каждый раз, когда названный брат проносил ложку с похлёбкой мимо рта и даже не замечал этого. И все остальные были в ужасе, когда встречались с некогда самым сильным иллирианским воином за ужином или на улицах Велариса. Кроме Элайны.
Она иногда заходила к ним с утра — приносила свежий хлеб, который пекла сама. И, казалось, не замечала, что с Кассианом что-то не так. Она так же отрешённо ему улыбалась, рассказывала что-то и спрашивала сама, даже если не получала ответов. Никто не придавал этому значения, но наблюдательный Азриель явно видел, как меняется поведение остальных рядом с ныне существующей тенью Кассиана: фэйцы становились осторожнее, смущались, сами того не замечая, говорили с ним, как с больным или ребёнком. Но Элайна вела себя точно как прежде. Это казалось ему очень странным.
Однажды, сидя с ней в саду и наблюдая за тем, как она возится с небольшой теплицей, сооружённой для неё Фейрой, чтобы появился повод чаще заходить в гости, Аз спросил:
— Ты ведь знаешь, почему Кассиан такой?
— Не знаю «почему», — посмотрев на него просто и прямо, ответила она. — Но знаю — это, пока что, зря.
Она замолчала, а мужчина понял, что и так услышал больше, чем мог просить.
Кассиан не хотел праздновать Зимнее солнцестояние. Но Морриган и Фейра считали, что ему просто необходимо развеяться. У иллирианца не было сил сопротивляться: он стал узником этого дома, без права вернуться в Иллирианию или просто исчезнуть. За него слишком волновались. Ему не становилось лучше, только хуже.
Но, если праздник твёрдо собрались отмечать, то их традиционную забаву — оборону снежных крепостей — пришлось отложить. Кассиан не был ни против, ни за, но играть с ним сейчас — то же самое, что тащить на танцы мертвеца.
Несмотря на ужасы последнего месяца, вечером все собрались за столом. Амрена, надевшая искрящееся тысячей блестящих осколков серебряное платье, привела с собой Вариана в простом, но элегантном камзоле изумрудного цвета — он оттенял его тёмную кожу. Мор сидела на диване, закинув на колени Фейры свои восхитительные ноги, которые казались обнаженными из-за двух глубоких вырезов в чёрном платье. Она изо всех сил пыталась беззаботно что-то рассказывать, наматывая золотистый локон на изящный палец. Но её взгляд всё время упирался в Кассиана. Он стоял у дверей на кухню, подпирая спиной стену. Чёрные чешуйчатые доспехи непривычно топорщились на подмышках и коленях — он сильно похудел. Волосы ещё не отросли и темным короткими прядями лежали на его широком лбу. Он смотрел в никуда.