Киншас был доволен реакцией Маноны. Она притихла и внимательно слушала. Но один из стражников решил, что история рассказывается и для его невежественных ушей.
— Ваше святейшество, — вмешался он. — Почему тогда вы называете Тессису и Саэса ничтожествами, если именно они дали начало нашему народу?
Кляп во рту ведьмы добавлял Киншасу хорошего настроения, поэтому он ответил:
— Потому что они решили довольствоваться лишь половиной родных земель, налаживать отношения с захватчиками, вместо того, чтобы вернуть себе всю Притианию и завоевать континент в придачу. За это им и пришлось платить. Фэйцы, затаившие обиду, долгие столетия готовились к нападению на процветающую Иллирианию — собирали армии, строили планы. Когда это случилось, сил наивной маленькой королевы и её летающих друзей не хватило на то, чтобы дать бой объединённой армии захватчиков. Тессиса испугалась, что драконов и всех полукровок безжалостно истребят. Она знала, что в горном хребте на севере спрятаны Врата, через которые в этот мир из тёмного ничто пришли первые живые сущности, ставшие со временем драконами. Но маленькая королева надеялась на то, что фэйцы успокоятся и оставят в покое древний народ. Дурочку смогло образумить только голова её драгоценного Саэса, которую фэйские послы преподнесли ей на золотом подносе в виде диковинного угощения. Его крылья, клыки и шипы стали украшением Двора завоевателей, сердце и потроха они съели, поверив в то, что так им передастся сила драконьего правителя.
Манона поморщилась, видимо, представив, как едят её крылатого дружка. Киншас догадался о том, что она пользуется расположением главнокомандующего иллирианской армии, как только тот появился в зале Ширака. Мальчишка совсем не умел скрывать свои чувства. Старейшина решил, что, когда всё будет кончено, тоже пошлёт ему голову ведьмы в качестве утешения.
— И тогда Тессиса сделала ещё большую глупость. Вместо того, чтобы открыть портал и призвать те силы, которые помогли бы ей навсегда избавиться от захватчиков, стать властительницей всего мира и сделать иллирианцев высшими существами, она использовала Врата для того, чтобы спрятать в других мирах остатки этих жалких крылатых трусов, — Киншас презрительно плюнул и продолжил: — но врата, девчонка, это все лишь сосуд… Без магической силы извне они только чёрный камень на вершине горы.
Глаза Маноны округлилось. Ведьма поняла, что Киншас имел ввиду Рамиель и монолит из оникса, к которому она так ожидаемо пыталась пробраться в ночи. Откуда же ей было знать, что каждый стражник и дозорный в километре от вершины знал о высшем предназначении женщины на метле, что все подчинялись не Ризанду, а ему — вернейшему последователю крылатого бога. Схватить Манону было легко. Старейшина ожидал, что сопляк-главнокомандующий увяжется за ней, поэтому после их визита в Ширак потребовал усилить охрану священной горы. Но всё оказалось слишком просто — ведьма прилетела одна, а искать её принялись только утром. Ризанд и его прихвостни оказались ещё трусливее, чем Киншас мог предположить.
— Тессисе нужно было наполнить Врата своей мощью. Её хватило на то, чтобы границу в другой мир успели перейти чистокровные драконы и их ближайшие потомки. После этого от тела глупой королевы осталась лишь иссохшая оболочка. Это первый приятный момент, — Киншас усмехнулся. — Второй заключается в том, что в Тессисе всё же было что-то кроме её мягкого сердца и наивности. Это что-то привлекло внимание крылатого бога к нашему миру.
Глаза Старейшины засветились диким фанатичным пламенем.
— Я был там, когда отголосок его могущества ворвался в наш мир. Но даже эта тень обладала достаточной силой, чтобы обрести материальное обличье и одарить избранных своей силой. Нас было пятеро. Мы все понимали, как глупа и слаба фэйская королева, но ничего не могли сделать. Крылатый бог увидел наш потенциал и почтил своим визитом. В награду за клятву верности он преподнёс нам бессмертие, неуязвимость и великое знание о том, что когда-нибудь вернётся, чтобы возвысить своих последователей, — Киншас дрожал от благоговения.
— Почуяв угрозу, фэйцы объединились с иллирианцами, собираясь изгнать божество. У них это получилось. Но остались мы — Старейшины. Умнейшие, сильнейшие и хитрейшие. Мы ждали возвращения бога, продвигаясь к власти, изменяя историю и память иллирианцев. Оберегая нашу святыню от таких, как Тессиса и Саэс — слабых и недостойных. Но прошло уже столько времени… Четыре моих товарища по одному жертвовали дарами бога, чтобы хоть один из нас дождался его возвращения. Потому что даже бессмертие по прошествии десятка тысячелетий становится тяжким бременем. И, вот, когда наши силы уже исходе, ты всё-таки явилась!
Леденящий душу безумный смех Киншаса пронёсся по подземелью, усиленный эхом. Содрогнулись даже стражи. Маноне удалось железными зубами раздробить металлический шар, служивший кляпом. Она сплюнула его куски и звенящим голосом произнесла:
— Причём здесь я, безумный старик?
Киншас задумчиво провёл рукой по подбородку. Даже в его короткой бороде было больше тёмных волос, чем седины. Он старался бережно распоряжаться силой, но отказать себе в ухоженной наружности не мог.
— Не торопи меня, девчонка. После всех событий на Вратах осталось пророчество.
Прокашлявшись, Киншас с выражением произнёс:
— Отринув худшее
И лучшее приняв,
Дитя, застрявшее в сетях
Между мирами,
На волю выпустит того,
Кого уже не ждали.
Манона, кажется, хотела закатить глаза. Но в них попала кровь, текущая с рассеченного лба, и ведьма заморгала.
— Мне не говорили ни о каком пророчестве.
— Ну конечно. Его пришлось стереть. Правда известна лишь узкому кругу избранных. Но, когда крылатый бог явится, все иллирианцы примкнут к нам. Мы вернём себе Притианию. А ты, дитя двух миров, поможешь нам в этом.
— Нет.
Киншас нервно застучал по подлокотнику кресла. Зря он надеялся, что какая-то девка проникнется великой трагедией его народа. Что бы там ни обещало пророчество эта ведьма явно взяла не всё лучшее. Она была такой же тупой и никчемной, как все остальные женщины, которых её дружки пытались сделать равными мужчинам. Киншас бы предпочёл, чтобы избранник был мужского пола. В этом больше достоинства, и тогда бы оставалась надежда на понимание. Хотя кому как не девке исполнять роль женственной овцы.
— О, твоё согласие не нужно. В этом году мы наконец-то проведём Кровавый ритуал по-настоящему.
Кровавый ритуал был прекрасной традицией, которую Совет Старейшин поощрял несколько тысячелетий в ожидании явления божества. Но всё время, ровно до этого года, он оставался лишённым смысла. Просто развлечение для мальчишек и оправдание неприкосновенности Рамиеля.
На самом же деле день начала Кровавого ритуала, как удалось рассчитать Старейшинам, идеально подходил для призыва крылатого бога. Три звёзды, появляющиеся каждый год над вершиной Рамиеля, были мощными усилителями для Врат, наполненных силой избранного. А лучшие из иллирианских мальчишек, которые смогут добраться до вершины, могли бы стать первыми верными воинами крылатого бога.
— Ты будешь распята на чёрном монолите, который и является Вратами. Твоя кровь, соединяя два мира, откроет проход и крылатый бог, наконец, явится в наш мир.
Киншас с удовлетворением наблюдал на лице ведьмы гримасу ужаса. Ей давно стоило понять, что предназначения невозможно избежать. Но раз она не желала с достоинством принять свою участь и поблагодарить бога за то, что была избрана — страха тоже вполне хватит. Ужас это очень красиво. Именно его будет сеять по всей Притиании Киншас, чтобы отплатить за тысячелетия, проведённые со склонённой головой. Только иллирианцы, потомки древнейших жителей острова, имели право властвовать здесь. И сначала они пытались бороться с фэйцами, наставляемые мудрым Советом Старейшин, уже наделённым силой свергнутого бога, но вскоре, как и Тессиса с Саэсом, выбрали путь слабых — перемирие, жизнь в подчинении у Двора Ночи, взаимовыгодное соседство. Киншас невольно скривился. Сейчас эти сопляки, закончив войну с Сонным Королевством, решили окончательно уничтожить иллирианцев. Ослабить их, лишить традиций, права собственности, распространяющегося на жён, дочерей и сестёр. Самое время явить миру крылатого бога и покарать всех неверных.