— Рассказывай, — подбодрил Кассиан, разворачиваясь к ней всем телом.
— Я уже говорила о том, что из темницы в Шираке меня вызволили иллирианские женщины, обладающие магическими способностями. Но их было не двое, а трое, — Манона невольно сама схватилась за руку Мор. — Одна приняла мой облик и осталась в камере, чтобы Киншас ничего не заподозрил. Я оставила её там, потому что думала, что мы вернёмся и спасём её…
Голос ведьмы начал срываться, она пыталась себя оправдать. Пока никто не понимал, чем вызвано это волнение, но все внимательно смотрели на неё.
— Но Сунна и Агата сказали, что она решила пожертвовать собой вместо меня. Киншас должен будет убить её в день начала Кровавого ритуала. Ничего не произойдёт и это выиграет время для того, чтобы я смогла добраться до камня. Возможно, даже получится убить этого фанатика, пока он растерян.
— Если это добровольное решение иллирианки, то оно заслуживает уважения. Скорее всего, Киншас перед ритуалом растратит остатки дара тёмной сущности, чтобы суметь принять больше новой силы. Он будет лёгкой мишенью. Мы могли бы помочь иллирианкам, — задумчиво произнёс Ризанд.
Манона в это время судорожно искала слова. Она старалась не выпустить железные когти, чтобы не пронзить руку Мор, которую отчаянно сжимала.
— Нет. Мы должны спасти эту женщину. Её зовут Ева, — ведьма разозлилась от своей нерешительности и, собравшись с духом на одном дыхании произнесла: — Она мать Кассиана.
Первым в зале раздался неестественно громкий смех самого Кассиана. Манона взглянула на его смуглое весёлое лицо, но увидела только необъятную печаль в глазах. Он нежно обнял её за плечи.
— Колдунья, не знаю, что и кто мог тебе рассказать, но моя мать давно мертва. Иллирианцы измывались над ней всю её недолгую и несчастную жизнь. И звали её Эфа.
Маноне вдруг очень захотелось ему поверить. Она видела: он уже практически справился с болью, принял это и смирился с утратой.
В реальность ведьму возвращала только ледяная и цепкая рука Мор. Манона знала, что дар фэйки — правда. Сейчас она использовала его и поняла, что в рассказе ни капли лжи.
Зал осветила знакомая яркая вспышка. Все обернулись: рядом с дверями на балкон стояли четыре женщины. Всех их Манона знала.
Но вот остальные присутствующие заметно напряглись. Сразу накинуться на незваных гостей помешало лишь то, что одна из них была Маджа.
Рядом стояла Сунна в чёрных чешуйчатых доспехах. Волосы цвета тёмной древесины были заплетены в тугую косу. Она держала за руку рыжую Агату, которая почему-то решила надеть белые доспехи — наверно, сочла их нарядными. Её ладонь лежала на рукояти клинка. С другой стороны за Сунну держалась целительница Нала. Оказалось, она была высокой, по-мальчишечки худой и нескладной. Почти чёрные глаза смотрели на собравшихся с вызовом, а волосы при естественном свете выглядели светло-русыми.
Маджа сделал шаг вперёд и своим скрипучим голосом произнесла:
— Верховный правитель, выражаю вам своё почтение, — она хотела склониться, но Ризанд жестом остановил её. — Я привела сюда достойных воительниц, твоих возможных союзниц и просто очень толковых девушек.
Старуха с гордостью взглянула на иллирианок. Манону всё ещё потряхивало, но теперь она знала, кто объяснит всё Кассиану.
— Меня зовут Сунна, — чуть склонила голову смугла девушка.
— А я Агата. Манона, беглянка, я надеру тебе задницу! — весело крикнула рыжая бестия и уже двинулась к ведьме, но Сунна схватила подругу за локоть.
— Нала, — коротко сказала целительница и остановила свой взгляд на Кассиане. — Мы соратницы твоей матери.
Иллирианец вскочил со стула, яростно зарычав.
— Моя мать мертва! — рявкнул он. — Мор, скажи им!
Блондинка поднялась из-за стола. На ней было красивое и очень открытое красное платье. Глубокий вырез подчеркивал высокую грудь, ноги были оголены с двух сторон. Она внимательно и сосредоточено посмотрела на всех присутствующих.
— Мать Кассиана жива. Её зовут Ева. Она заточена в темнице Киншаса. Это правда.
— Но как?.. — сдавленно прошептал Кассиан.
Ризанд, Азриель и Фейра встали тоже, чтобы поддержать своего друга. Но Манона оказалась быстрее. Она застыла рядом с ним, Кассиан с благодарностью обхватил девушку за плечи, едва сдерживаясь, чтобы не опереться всем весом. Аз всё-таки придержал его за локоть другой руки.
— Это такая долгая история, что мы требуем нас накормить, — широко улыбнулась Агата.
Этой иллирианке была чужда всякая тактичность. Она совершенно не понимала, насколько тяжелый и неожиданный для внутреннего круга Двора Ночи этот разговор. Но все, ошарашенные, расселись обратно. Нуала, явившись из ниоткуда, принесла ещё один один стул, поставив во главе стола. Туда, кряхтя, села Маджа.
— Я расскажу всё сама, вы пока ешьте, — кивнула она иллирианкам.
Кассиан вновь дернулся так, будто в него выпустили стрелу.
— Ты… — он страшно захрипел. — Ты всё это время знала?!
Мужчина ударил кулаками по столу. Подпрыгнули тарелки с фруктами и блюдо с пирогом. Агата злобно сощурилась, спешно уплетая кусок выпечки.
Зато Ризанд, казалось, всецело поддерживал гнев Кассиана.
— Маджа, это выглядит как предательство. Ты знала об укрытии внутри Рамиеля, планах Совета Старейшин, матери Кассиана… И молчала. Ты сейчас жива только потому, что я помню все твои заслуги.
Фейра примирительно коснулась его руки. Но было видно, что она тоже в ярости.
— Мальчик мой, сначала я расскажу всё, а потом хоть вешай меня, хоть топи, — улыбнувшись Ризу как маленькому ребёнку, сказала старуха.
***
Старуха убирала мокрые от крови тряпки, разбросанные по полу хижины. Времени оставалось совсем немного.
— Закончили? — прокричал грозный мужской голос с улицы.
Маджа замахала рукой на изнеможённую крылатую женщину, прижимавшую к груди младенца. Та решительно кивнула ей и громко закричала, изображая, будто роды продолжаются.
— Сам слышишь! — добавила целительница. — Иди занимайся делом, тут ещё на час работы.
— Скажи этой швали, пусть поторопится, — приказал мужчина, и женщины услышали звук отдаляющихся шагов.
Палатка, в которой они сидели, была очень маленькой, темной и грязной. Маджа радовалась, что роды прошли легко. Ева справилась всего за пару часов. Иллирианцы никогда бы не позволили ей провозиться дольше трёх. Если бы возникли проблемы, младенец не захотел выходить или схватки оказались вялые, мужланы бы выгнали Маджу из палатки, оставив мать с ребёнком умирать.
— Ева, ты уверена?
Старуха нашла чистую тряпку и принялась вытирать лоб женщины. Она и сама знала ответ. Даже в холодном поту, бледная и уставшая, иллирианка выглядела сосредоточенной и решительной.
— Моя родная, они выгонят тебя из лагеря. Отберут ребёнка.
— Маджа, молчи. Я всё знаю, — тихо, но твёрдо произнесла женщина. — Но, возможно, он последняя надежда для всего нашего народа. Он должен расти как обычный иллирианский мальчик.
Маджа посмотрела на запачканного кровью и слизью младенца с крошечными крылышками. Ей прекрасно известно, что это совершенно не обычный ребёнок.
Его отец — древний житель Притиании. Настоящий дракон, последний в этом мире. Он единственный до последнего оставался на Рамиеле, защищая Тессису от врагов, когда та переправляла крылатый народ в другие миры. Ему удалось уцелеть. Израненного, едва живого, мать самой Маджи спрятала его в тайных пещерах внутри Рамиеля. Он был сильный, красивый и свирепый, настоящий воин. Жизнь в страхе в тёмных пещерах внутри горы мало подходила ему. Ксандр остался последним первородным драконом в Притиании, сохранившим способность принимать своё истинное обличье. Никто не мог удержать его на ненавистном острове, жители которого отняли у него друзей и семью.
Но Маджа знала — помнила ещё с детских лет — красивый мужчина с золотыми волосами и глазами цвета лесного ореха иногда прилетал в пещеры внутри Рамиеля. Он привозил с собой диковинные шутки. Шкатулки, из которых лилась чарующая музыка; мелкие зёрна с резким запахом — их мололи и делали горький напиток, его почему-то очень любила её мать; рогатые шлемы, обитые белым мехом, в них было жарко даже зимой. Ещё он рассказывал детишкам истории о своих странствиях. Маджа уже не помнила их, но главное навсегда запало ей в душу: Ксандр искал своих соплеменников или способ их вернуть.