Авангард королевы повернул обратно и соединился с основными силами, достигшими к тому времени Тэдкастера, примерно в десяти милях к юго-западу от Йорка. Возле деревни Тэдкастер дорога, соединяющая Тэдкастер и Феррибридж, начинает петлять среди холмов, местность начинает опускаться, переходя в подковообразную долину шириной в несколько сотен шагов, а западную часть долины замыкает извилистая речушка Кок Бек («бек» означает «узкая речка»). Берега этой реки поросли лесом, местами довольно густым. Южная часть леса приходится на излучину реки и именуется Касл-Хилл-Вуд, а северная часть, там, где долина сужается и края ее становятся почти отвесными, известна как Реншо-Вуд.
Эти леса сыграли немалую роль в картине сражения. Сомерсет спрятал несколько тысяч человек в Касл-Хилл-Вуде, и они, выйдя из засады, в критический момент атаковали левый фланг йоркистов, ударили им в тыл, едва не решив исход битвы в пользу королевы. При этом лес Реншо и ущелье, где он растет, прикрывали левый фланг и тыл Сомерсета, но затем они превратились в смертельную ловушку для многих тысяч человек.
Не думай, дорогой брат, что ландшафту, который я пытаюсь описать, свойственна хоть малая толика величия. Горы здесь низкие, они возвышаются не более чем на сотню футов над долиной, и вплоть до Реншо-Вуд довольно пологие. Склоны их покрыты дерном, и там пасутся овцы, нигде не обнажена скальная порода. Деревья тоже приземистые, самые старые не достигают и сорока футов в высоту, а обычно их высота не превышает пятнадцати футов, зато по краям леса окружены зарослями колючек.
Эдуард мог вступить в битву в тот же день, ближе к вечеру, но пять тысяч человек из его войска под командованием заболевшего герцога Норфолка отстали на дневной переход, и он решил дождаться утра.
На следующий день был праздник, христиане именуют его Вербным воскресеньем в память того дня, когда Иисус торжественно въехал в Иерусалим за пять дней до своей казни. В нынешнем году этот праздник пришелся на двадцать девятое марта. Мне говорили, что обычно в это время года, через неделю после равноденствия, можно уже надеяться на относительно теплую погоду, в полях появляются маленькие желтые цветочки, деревья начинают покрываться зеленью, но я не видел никаких примет весны, и хотя трава в долине была зеленой и сочной, царил жестокий мороз и большую часть дня с юго-востока дул свирепый ветер, принесший нам снежную бурю.
Армии стояли на расстоянии выстрела из лука, то есть примерно в двухстах пятидесяти шагах друг от друга. Едва пробился дневной свет, лорд Фальконбридж, командовавший левым флангом короля, несмотря на снег и плохую видимость приказал своим лучникам выступить вперед и выпустить по стреле. Я уже рассказывал вам о мощи этого грозного оружия. На большом расстоянии шлемы с крепким забралом и нагрудные панцири могут отразить эти стрелы, однако ни кольчуга, ни шлем без забрала не защитят от них, а на близком расстоянии они пробивают стальную броню. В данном случае один лишь выстрел пяти тысяч лучников причинил заметный ущерб лучникам королевы, и те принялись стрелять в ответ вразброд и без команды, пока их колчаны почти не опустели.
Однако снег мешал им разглядеть, что их стрелы примерно на сорок ярдов не долетают до цели. Затем лорд Фальконбридж приказал своим лучникам переместиться вперед, и с еще более близкого расстояния они обстреляли армию королевы, причем пополнили запасы стрел за счет тех стрел, что были выпущены противником и остались лежать на траве. Лорд Нортумберленд, командовавший этим флангом в войске королевы, послал тяжеловооруженных бойцов в атаку, не желая, чтобы они продолжали бессмысленно погибать под градом стрел. Лучники Фальконбриджа укрылись за рядами своих тяжеловооруженных воинов, и завязалась рукопашная битва.
Хотя первоначально успех был на стороне Фальконбриджа, постепенно войска королевы благодаря преимуществу в численности стали брать верх. Долгое время исход битвы был не определен, сражение отличалось исключительной жестокостью. Обе стороны клялись истребить всех вельмож и дворян, которые попадутся им в руки, — таков здесь обычай, но Эдуард приказал не щадить и простолюдинов, сдавшихся в плен или изнемогших от ран. Он объявил, что гражданские войны слишком затянулись и нужно положить им конец одним ударом.
Люди сражались, пока не падали замертво или изнуренные ранами. Бой распался на множество поединков, воины бились один против одного, или двое против одного, или двое против двоих, при этом они все время перемещались и вступали в новую схватку, отчего возникало впечатление, будто в передних рядах большая масса воинов сражается против такой же массы противника, однако на самом деле это все были отдельные поединки. Тем самым преимущество оказывалось на стороне той армии, которая могла выставить на поле боя больше крепких и хорошо вооруженных мужчин, обладающих воинскими навыками и притом уверенных не только в победе, но и в поживе. Гражданские войны продолжались в этой стране уже несколько лет, им предшествовало сто лет походов против французов, так что в обеих армиях имелось значительное ядро профессиональных, хорошо обученных воинов, подобравших себе в результате множества победоносных стычек оружие по руке и надежную броню.
Эти воины были закованы в доспехи с ног до головы, от круглых шлемов с забралом до обуви, покрытой металлическими пластинами. Они, как правило, обходились без щитов, поскольку щит неудобен в обращении, оставляет открытой одну сторону тела и занимает левую руку, а эту руку можно использовать, чтобы обеими руками управляться с мечом длиной в пять футов и шириной в фут, или с двойным топором, или с шипастой булавой, или со странным оружием, состоящим из цепи и ядра, или с пикой, имеющей лезвие, острие и крюк.
Часть воинов восседали на боевых конях, но лошади быстро уставали, передвигаясь по неровной местности под тяжким весом брони, к тому же по ним били стрелами лучники. Командующий отрядом тяжеловооруженных бойцов — скорее всего, он их сам и набрал — оставался сидеть верхом, чтобы подчиненные издали видели его самого и его знамя, верхами ехали и окружавшие его воины, в основном его родичи и приближенные: они служили ему телохранителями и курьерами, носясь по полю битвы от него к командующему флангом и обратно. Но остальным приходилось спешиваться, кавалерию редко посылали в атаку на вражеские ряды, поскольку тяжеловооруженная пехота, укрепившись на местности, защищенной частоколом, или просто выставив перед собой пики, могла опрокинуть такой отряд. Всадники вступали в дело, когда наступала пора преследовать разбитого врага или если требовалось внезапно напасть на фланг противника, уже теснимого спереди, и так далее.
Все эти сведения могут пригодиться в сражениях против кавалерии султанов. Хорошо обученная тяжеловооруженная пехота может дать больше, чем попытка выставить всадников против всадников.
Вернемся к описанию битвы. Закованные в доспехи воины редко погибали непосредственно в поединке их защищала броня, однако всякий, кто падал наземь под градом ударов, не выдержав натиска противника или просто поскользнувшись на кровавом снегу, находился в смертельной опасности, и его спасение зависело от удачи или неудачи его товарищей. Если его сторона брала верх, другие воины, продвигаясь шаг за шагом вперед, проходили мимо упавшего, и он оказывался в задних рядах, где ему оказывали помощь — иной раз всего-то и требовалось, что поднять эдакую черепаху на ноги и снова втолкнуть в бой. Однако если удача была на стороне противника, а друзья упавшего воина отступали, он вскоре оказывался посреди врагов, которые первым делом обрушивали на него крепкие удары, круша его броню и ломая кости. Еще несколько ярдов — и враги уже готовы были потратить несколько минут, чтобы расстегнуть доспехи в паху или под мышкой и прикончить несчастного ударом кинжала; был и другой способ — протиснуть острие сквозь решетку забрала. С погибшего снимали доспехи и все ценности, какие он имел при себе. Это происходило или в тот же момент, или позже, когда битва была завершена и трупы сотнями и тысячами сбрасывали в общую могилу.
Отсюда следует, что всякий тяжеловооруженный воин, вступая в битву, хорошо понимал, что его судьба полностью зависит от того, чья сторона первой отступит. Отступление влекло за собой разгром и гибель. Страх поражения становился не менее сильным стимулом для ожесточенной бойни, чем желание победить. Как только отряд воинов проникался уверенностью, что они начинают отступать, то есть падение означает неминуемую смерть, ими овладевало непреодолимое желание повернуться и бежать, опережая товарищей, но прежде, чем обратиться в бегство, они бились как разъяренные дьяволы, стремясь любой ценой предотвратить такой исход.