Матвей волей-неволей прислушался.
– Ты ведь знаешь, что там произошло? – вдруг спросил Петя.
– В общих чертах, – уклончиво ответил Матвей.
Петя выжидающе смотрел, и Матвей нехотя объяснил:
– Костя этот грохнул кого-то из тех, кто штурмовал здание.
– Костя?
Матвей кивнул.
– Но зачем? Он в этом тоже замешан?
– Сергей Спиридонов замешан. Из-за него замес.
– Это тот парень, чью машину…
– Да, – Матвей очень не хотел развивать эту тему, особенно если вспомнить, что произошло вчера между ними и почему занятия математикой заменили их привычные развлечения.
Но, видимо, и Петя понял примерный подтекст этой истории, потому что опустил глаза и вернулся к решению задачи.
Через час Петя очень гордился собой, потому что впервые смог решить задание по математике целиком. Ну и пусть не совсем самостоятельно, зато, кажется, он понял тему.
– Ладно, – сказал Матвей, надевая куртку.
– Завтра увидимся?
– Наверное, – кивнул парень и пожал Пете руку.
Лифт вызывать не стал – пошел пешком. Потом еще метров сто очень быстрым шагом, и только когда дом Пети оказался вне поля зрения, Матвей немного сбавил темп.
Если раньше все можно было списать на алкоголь и жажду экспериментов, то теперь, когда желания были озвучены, стало ясно – это потребность. Не потому, что бухой, а потому, что хочется.
Не просто поцеловать или переспать – хочется быть рядом. И хочется сильно.
А ведь из города давно было пора свалить.
***
Когда Костя поднимался из спортзала, в доме уже горел свет, а за окнами было темно. По лестнице подниматься было тяжело, но вся боль усталых мышц ушла, как только, добравшись до второго этажа, парень услышал голос Сергея:
– Я спрашиваю, где он?
Ответ сиделки Костя не разобрал, но зато услышал тихий вопрос:
– Почему?
Костя тяжело дышал, прислушиваясь к каждому слову, но было тихо.
Сам того не замечая, парень сделал шаг в строну двери, но потом сжал ладонь в кулак и продолжил подниматься по лестнице в свою комнату.
Сердце бешено колотилось, и усталости не ощущалось совершенно. Костя сел на кровать, и, зажмурившись, сжал ладонями виски. Болело где-то в районе макушки, и больше всего хотелось не думать.
Парень попробовал лечь на пол, чтобы качать пресс, но мышцы были истощены многочасовой тренировкой.
Слегка жесткий ковролин, красивая люстра, несколько полосок света, отбрасываемых наружными фонарями. Это единственное, что сейчас существовало в мире Кости. Мир вообще сузился до какой-то одной плоскости существующей реальности.
Раньше ему казалось, что когда Сергей очнется, все будет проще. Он очнулся, и Костя осознал – даже Сергею не по силам исправить. Вернуть все, как было раньше.
Костя стащил с кровати одеяло и, укрывшись им, закрыл глаза. Какая вообще разница, где спать?
Его мир ведь действительно состоял из этих несчастных бликов света на потолке. Это равновесие нельзя нарушить.
Блики, мысли, которые больно давят на мозг, и боль в груди. Сильная, уже наверняка не фантомная.
Внизу послышался звук открывающейся двери и неторопливые шаги сиделки: видимо, пришла ее сменщица.
Да, у них там – внизу – реальность, работа, движение, выздоровление…
Вся жизнь там, внизу. Здесь же только блики фонарей.
Костя часто задышал, резко встал и задернул шторы. Комната погрузилась в полный мрак.
Парень резко поднял одеяло с пола, лег на кровать и, закутавшись в него, упрямо закрыл глаза.
Неожиданно сон пришел. А вместе с ним пришло и долгожданное забытье.
========== Глава 3 ==========
<right><i>I been up in the air, out of my head,
Stuck in a moment of emotion I’ve destroyed.
(С)</i></right>
Следующий день по привычной схеме начать не удалось. Как ни старался Костя, но привести мысли в порядок не мог. Поэтому, проснувшись в пять, он не стал особо готовиться – просто умылся, почистил зубы и, не утруждая себя переодеванием, лишь накинув легкую кожаную куртку, вышел из дома.
За несколько недель пребывания здесь, Костя видел из окна только большой двор, в котором между редко посаженых сосен виднелись аккуратные тропинки, ведущие либо в беседку, либо к воротам, мелькающим вдалеке.
Собственно, туда-то Костя и направлялся.
Калитка легко открылась, и парень попал на большую дорогу, которая вела прямо, а затем резко заворачивала. Это действительно был поселок, и вдоль дороги тянулось еще несколько оград.
За поворотом оказался охраняемый въезд, но никто не остановил Костю, когда он прошел мимо небольшого домика с тонированными окнами и миновал шлагбаум.
Конечно, тех, кто выходит, не трогают. А вот с возвращением могут возникнуть проблемы. Но об этом думать не хотелось.
Нужно было убраться из этого дома, хотя бы ненадолго, потому что куда теперь идти «навсегда», Костя не знал.
Он шел вдоль шоссе, вдыхал холодный воздух и то и дело шмыгал носом. Он не чувствовал сейчас ни холода, ни усталости, хотя знал: стоит ему остановиться – будет плохо. После такого, вероятнее всего, ожидает простуда.
Дорога тянулась вдоль леса, изредка проезжали машины, а Костя упорно продолжал свой путь. Остановился лишь около указателя, сообщающего, что в двухстах метрах справа имеется гостиница.
Это было слишком близко. Пришлось возвращаться.
Навстречу неслось уже намного больше машин – наверное, сейчас уже часов восемь, люди едут на работу. Подумать только – два часа идти сюда и не заметить.
А вот обратная дорога показалась долгой, и Костя уже начал ощущать холод и усталость в ногах. Голова болела, но уже привычно. Он, наверное, привык к этой боли за последнее время. К плохому тоже привыкаешь быстро.
Снова домик охраны, снова его никто не остановил. Костя мог бы заподозрить, что там никого нет, но камера с легким жужжанием повернулась в его сторону.
Когда Костя дошел, было уже десять часов. Заходить к Сергею поздно. То есть нет, «поздно» – не то слово, просто время совсем неподходящее. Не их время.
На тренировку тоже не было сил. Зато хотелось спать.
Костя зашел в душ, надеясь быстро вымыться и лечь в постель. Он стоял под теплыми струями, ожидая, пока согреется, и не думал ни о чем. Выходя, машинально бросил взгляд на часы: он пробыл в душе полтора часа и не заметил. Впрочем, в последнее время подобные провалы во времени случались. Их Костя тоже воспринимал как часть своей жизни. И даже не потому, что не хотел бороться, а потому, что уже успел привыкнуть. Подсел. За один раз. Как на наркотик.
Все что угодно, только бы забыться.
Снова кровать, но на этот раз сон сразу укутал измученного. С каждым днем мыслей становилось все меньше, реальность все призрачней. А Костя все дальше от мира, в котором родился, жил и, кажется, даже любил.
***
Прошло три дня, равновесие было восстановлено, и Костя снова смотрел в окно комнаты Сергея под аккомпанемент пищащих приборов.
Сергей все так же спал, а Костя все так же позволял себе взглянуть на него лишь дважды – заходя в комнату и уходя.
Потом снова зал, снова лязг снарядов и звук беговой дорожки, снова сон.
То же самое и на четвертый день.
И на пятый.
И на шестой.
Здесь, кажется, вообще ничего не менялось. И это Костя ценил больше всего.
Только на седьмой день в дом приехали друзья Сергея. Костя слышал, как открывалась входная дверь, слышал голоса, но тренировку не прерывал, лишь отстранено подумав, что Сергею, видимо, лучше.
Костя бежал на максимальной для себя скорости, и сердце бешено колотилось. Ему безумно не хотелось, чтобы даже они входили в его молчаливый мир. Сначала хотел знать – теперь разобрался сам. И уже не найдется ответ, который бы его успокоил.
Да, в зеркале мелькает отражение Богдана, стоящего в дверях. Но Костя не реагирует, включив музыку в наушниках на полную громкость, продолжая бежать, слегка прикрыв глаза.