– Ческо! – воскликнул мальчик.
– Ческо! – эхом отозвался Кангранде.
Он вытащил сына из-под земли и передал его ближайшему солдату, тот – следующему… Люди под дождем наглядеться не могли на чумазого малыша.
Катерина была тут же. Увидев приемного сына, она упала на колени.
Ческо взглянул на своего тезку, кашлянул и спросил:
– Что случилось с донной?
– Донна просто устала, – отвечал Кангранде. Он поднял мальчика над головой и провозгласил: – Скала!
Вокруг, сверху и со всех сторон солдаты, рыцари и крестьяне скандировали: «Скала! Скала! Скала!» Так стая диких зверей воет в унисон с вожаком, так первобытное племя, собравшись у костра, повторяет за шаманом непонятные слова заклинания.
Утром они шли в бой с именем Скала; теперь они приветствовали наследника своего правителя.
Джованна, успевшая скрыться в карете, несколько секунд наблюдала эту сцену, затем стала совещаться с грумами.
Поодаль солдаты помогли обливающемуся слезами и сыплющему проклятиями отцу вытащить из-под земли измученного, едва живого сына. Никто не понимал, что за бред слетает с губ Пьетро. Прошел слух, что от пережитого ужаса и напряжения сир Алагьери повредился в уме.
– Giacche, giacche, giacche,[73] – хрипел Пьетро, перемежая хрипы страшным смехом и слезами и не обращая внимания на склоненные над ним лица.
Вскоре на холме запахло праздником. Дождь почти прекратился, легкая морось не помешала развести костер, а вина было вдоволь. Несколько предприимчивых солдат изжарили на вертелах бог знает откуда взявшихся зайцев. Простые люди придумали себе простую забаву – принялись играть в салки с Ческо. Кангранде, обнаженный до пояса, тоже играл, делая вид, что не может догнать мальчика. Вдруг Ческо увидел одного из приведенных для поисков борзых псов и заплакал.
Пьетро и Данте устроились у костра. Пока Катерина утешала Ческо, Кангранде выслушал рассказ Пьетро.
– У Патино было такое лицо, что я сразу понял: он что-то замыслил, – говорил Пьетро, поминутно откашливаясь и прихлебывая воду из фляжки. – Я бросил меч и обнял Ческо. Рукой я закрыл ему рот, чтобы он не проглотил грязь. Затем раздался ужасный грохот. Я думал, пришел наш последний час. Но грохот прекратился. Я на ощупь обнаружил, что деревянные балки упали под углом и образовался этакий шалаш, который закрыл нас с Ческо от осыпающейся земли. Если не шевелиться, можно было жить.
– Пока воздух не кончится, – добавил Кангранде.
– Да, – поежился Пьетро. – Я думал об этом.
– Как вел себя Ческо?
Пьетро тряхнул волосами.
– Как настоящий герой. Представьте, темнота вокруг непроглядная, сыро, холодно, того и гляди, крыша рухнет, а он песню выучил.
– Ты свалял дурака, – проворчал Данте. – Надо было развести костер над пещерой – это был бы сигнал для нашего Капитана.
Пьетро внезапно что-то вспомнил; он раскрыл рот, закашлялся, сглотнул, начал сначала:
– Я встретил Фердинандо. И послал его за помощью.
Кангранде нахмурился.
– Фердинандо – это кузен Петруччо? Ну и где же он?
Пьетро пожал плечами и рассказал, что поручил Детто заботам Фердинандо.
Кангранде покачал головой.
– Мальчика нашел Марьотто. И твоего коня тоже. Значит, нам надо заняться поисками еще одного человека. Сейчас распоряжусь. – Он послал за Нико и объяснил ему ситуацию. Затем снова обратился к Пьетро. Лицо Скалигера выражало глубокую печаль: – Пьетро, прими мои соболезнования по поводу гибели Меркурио.
Пьетро склонил голову.
– Благодарю вас, синьор. Славный был пес. Он будет жить в своем потомстве. – Пьетро сглотнул комок и добавил: – Пришлось пожертвовать собакой ради ребенка.
Данте фыркнул:
– Вечная проблема выбора! Что лучше – позволить собаке скрыться или допустить, чтобы ребенок погиб? По-моему, Господь благоволит храбрым куда больше, нежели мстительным.
– Клянусь прожить жизнь с честью, чтобы перед смертью не о чем было жалеть! Клянусь защищать невинных! – процитировал Кангранде.
Пьетро улыбнулся – хоть и устало, зато от уха до уха.
– Синьор, вы помните! Как по-вашему, я справляюсь?
– Отлично справляешься, Пьетро.
Джованна, только полминуты назад сидевшая в карете, вдруг возникла перед мужем.
– Мой господин, ваш юный друг устал и ранен. Вам следует отправить его в Верону.
– Я прекрасно себя чувствую, – возразил Пьетро. Впрочем, серое лицо его свидетельствовало об обратном.
– Ты права, любовь моя, – проговорил Кангранде. – Пьетро, на сегодня ты сделал более чем достаточно. Тебя должен осмотреть Морсикато. Но Виченца ближе, чем Верона. Туда-то я тебя и отправлю. – Он стал искать глазами коня.
– Мне кажется, сиру Алагьери верхом будет не очень удобно. – Джованна указала на свою карету. – Там свободно помещаются четверо. Если ты решил отправить сира Алагьери в Виченцу, можно прихватить и твою сестру с ребенком, и отца нашего рыцаря. А я поеду с тобой, любимый, если позволишь.
Кангранде раздумывал несколько мгновений, затем поцеловал жену.
– Ты мой ангел.
Он отстранился. Видно было, что Кангранде ведет сам с собою жестокий спор. Наконец он провозгласил:
– Да будет так. Аминь.
Пьетро попросил Джакопо взять Каниса и помочь Нико в поисках Фердинандо. А вокруг веселились вовсю. Из деревни пришли женщины, и солдаты из кожи вон лезли, чтобы произвести на них впечатление. В их россказнях последние события едва можно было узнать. Пьетро сам не заметил, как оказался в карете подле отца, который хлопотал над ним, как курица над цыпленком. Напротив устроились Катерина и Ческо.
Кангранде проследил, чтобы всем было удобно, проверил подушки на мягкость, лично закрыл дверцу и кивнул груму. Грум в ответ осклабился, махнул рукой на прощание и щелкнул кнутом. Лошади пустились рысью.
Морсикато прибыл как раз в тот момент, когда карета тронулась. Он спешился, немало удивив Кангранде своим появлением.
– Как дела в городе? – спросил Кангранде. – Все под контролем?
– Да, насколько возможно, – отвечал доктор, не сводя глаз с удаляющейся кареты. – Я подумал, здесь понадобится моя помощь.
– Счастлив сообщить, что не понадобится. Я только что отправил Пьетро в Виченцу. Вон в той карете. У него несколько царапин, которые, пожалуй, стоило бы осмотреть, а больше тебе негде разгуляться. Не хочешь ли вина, прежде чем отправиться домой? Похоже, главный праздник только начинается.
Морсикато взял флягу и жадно выпил.
– Кажется, я узнал грумов на карете.
– Это грумы моей жены, – пояснил Скалигер, указывая на Джованну, которая, глядя на Нико да Лоццо, смеялась веселее и переливчатее, чем когда-либо. – Она сама предложила свою карету, чтобы отвезти Ческо и нашего героя в Виченцу.
Явился Баилардино с Детто на руках. Мальчик, зажатый в медвежьих объятиях отца, сладко спал, посасывая большой палец. Кангранде улыбнулся и хлопнул зятя по плечу.
– А я думал, ты уехал.
– У меня такое чувство, будто я в ловушке. Это ты мою жену отправил в той карете?
– Ну да.
– А почему я не вижу вооруженной охраны?
Кангранде прищурился.
– Я велел следовать за ними двадцати всадникам. По-моему, достаточно.
– Всадники отменяются. Я только что говорил с их командиром. Командиру сказали, что в услугах его людей не нуждаются.
Голос Кангранде стал ледяным.
– Кто сказал?
– Говорят, приказ поступил от тебя.
– От меня?
Баилардино рассердился.
– Я рассчитывал на твое благоразумие хоть на этот раз. Кэт рассказала мне о тайном сообщнике графа. Он до сих пор на свободе, если ты забыл.
– Баилардино, не волнуйся. Я прямо сейчас пошлю эскорт. Он догонит карету в считаные минуты.
– Ну-ну, давай, павлин ты наш. Я пока побуду здесь пусть Детто немного поспит. Домой успею.
Баилардино неуклюже отошел, крепче прижимая сына к груди.
– Выпьем еще, доктор? – спросил Кангранде. Или предпочитаете уехать с эскортом?