Впрочем, последняя мифологема уже есть литературная аллегория, нисколько не скрывающая переносного иронического смысла, если из «Описания Эллады» Павсания следует, что Атлас дал подержать небосвод героическому Гераклу. Почему бы и нет, если у сына Зевса силенок хватило? Вполне естественно и материалистично. Понятно и масс-коммуникативно.
Однако объяснять самим себе нечто, полностью выходящее за безусловные жесткие рамки аналогии их ограниченного бытия материалистам чрезвычайно трудно.
К слову, принимать виртуальную реальность, где образы пластичны и подвержены изменениям в зависимости от команды, поданной пользователем компьютера, или же по воле создателей программного обеспечения. Очень многим вашим и моим знакомым материалистические предрассудки не дают в полной мере использовать возможности интуитивного графического интерфейса, не говоря уже о командной строке. Потому как аналоговая жизнь их с детства учила и продолжает научать, будто реальность нельзя изменять по прихоти человека.
О цифровой действительности, информационной среде они понятия не имеют. Для них это суть мистика и магия.
Заметьте, мой друг, как наши соотечественники вообразили мистическую дихотомию, каббалистически отделяя друг от друга понятия «виртуального» и «реального».
В реальности, как курьезно и предосудительно относятся к магии и чародейству люди, считающие себя научно здраво и трезво мыслящими, мы с вами хорошо знаем. Именно с априорным недоверием или же с полным отрицанием очевидного. С теми же приземленными сомнениями они относятся и к высоким компьютерным технологиям…
— А вам-то, Пал Семеныч, не трудно было овладеть компьютером?
— Намекаете на мой возраст, юноша? Так знайте. Я пользователь с 25-летним стажем.
Тогда как о чем-то подобном компьютерам, об искусственной технической реальности я начал задумываться после знакомства с дагерротипом, физико-химической фиксацией изображения и его оптическим проецированием на внешнюю плоскость где-то…
Позвольте бишь вспомнить… Ах, да в 1844 году в Париже…
Можно сказать, о компьютере, о простом дистанционном способе обмена эйдетическими отпечатками между посвященными я мечтал полтора века. Поверьте мне, срок долгий, успел подобающе себя подготовить и с огромной радостью принял и продолжаю воспринимать высокие информационные технологии.
Подобно вам, мой юный друг, аналоговым материалистическим суевериям и предрассудкам я абсолютно не подвержен. Сверхъестественно и сверхрационально. Яко на земли и на небеси…
Равным образом, я не склонен к практической абсолютизации чего-либо сверхрационального, против чего вас категорически предупреждаю. Поэтому советую в колесе видеть прежде всего возвратно-поступательное движение, но отнюдь не трансцендентное число «пи».
Средством передвижения о четырех колесах мы всегда можем воспользоваться с необычайной простотой. Между тем прибегать к сверхрациональной математике довольно сложно, результат и эффекты ее алгоритмизации проблематичны, если не сказать, стохастичны.
Между прочим, пресловутая пифагорейская магия чисел, выраженная в строфических аллитерациях и синдетонах Продиптиха, к моему величайшему сожалению, весьма способствовала тому, как Апокалипсис Филона Иудея и Евангелие Аполлония Тианского множеством достойных людей стали приняты в образе и подобии глубочайшего, величайшего кладезя сокровенного знания.
В русском прозаическом переводе мы не очень много сохранили от оригинального пифагорейства, коим глубоко увлекались оба автора. Но поверьте мне, это так…
Сакральной поэтической цифири в оригинале на всеобщем койне более чем хватает для внесения дополнений во многие теургические ритуалы Архонтов Харизмы. Чем потом воспользовались их преемники — первоначальные рыцари Благодати Господней спустя семь веков.
Иногда мне кажется, лучше бы наши предшественники попросту адаптировали «Эпигнозис» для более-менее общепринятого употребления в качестве доктринальной религиозной догматики…
Мысль, конечно, еретическая и антихристианская. И многие наши коллеги могли бы меня сурово осудить за нее. Тем не менее, Продиптих не оправдал возложенных на него великих надежд.
Двукнижие Филона и Аполлония, словно глубинное землетрясение, породило иные упования. Оно непроизвольно вызвало мощную религиозную волну, которая затем словно цунами обрушилась на античную цивилизацию и едва не утопила ее бесценное наследие в новом варварстве восточного материалистического мистицизма и западного природного скепсиса, контрпродуктивно приверженного к избыточной социальной упорядоченности и к излишнему политическому ригоризму.
Я не перестаю сожалеть, что у Продиптиха не нашлось хотя бы пары апостолов наподобие Варнавы Киприота и Савла Тарсянина. Так как отнюдь не из первых рук, не от первых лиц, не от личного «я», «мы», но от вторых лиц «ты» и «вы» осуществляется дивульгация и евангелизация инноваций.
Не существует словесного знания для всех вне бытия апостолов с пророческим даром и евангелистов со златыми устами, рыцарь Филипп. Причем подлинными евангелистами выявляются вовсе не те, кто первыми изложили благую весть изустно или на восковой табличке, на пергаменте, папирусе, на бумаге, — благослови, Боже, изобретателей бумагоделательных машин. Но масс-коммуникативную первооснову нового знания составляют поcледующие самоотверженные благовестники и проповедники, а также преданные воители, за него ратующие.
Не будь благовестителей и воителей за инновации, в Древнем Шумере никогда бы не появилось колесо. А мудрые жрецы бога Энки втайне восхищались бы совершенством диаметра окружности, радиусов, хорд и непознаваемостью божественного числа «пи».
Так, между прочим, обошлись с колесом южноамериканские примитивные и деградировавшие племена дикарей, недоразвитые этносы майя, тольтеков, ацтеков. Хотя на протяжении тысяч лет неолитической миграции из Азии в Америку через Берингов перешеек и далее на юг, несомненно, вновь и вновь появлялись первооткрыватели колеса, предлагавшие его людям в качестве удобного средства перемещения грузов.
В Новом Свете племенные вожди, шаманы, цари и жрецы не пожелали стать ни пророками колеса, ни его евангелистами.
Точно так же эти туземные варвары не возжелали продвинуться на уровень всадников-рыцарей, поскольку в их мифотворческом сознании верховая лошадь и человек на ней представлялись противоестественным чудовищем кентавром-китоврасом, возникшем-де из-за натурального и материального полового соития человека и животного.
Тем временем вьючный скот они не отвергали. Опять же, рыцарь Филипп, во времени и пространстве мы видим омерзительный материалистический предрассудок и аналоговое похотливое низменное мышление. Вот почему никто в христианском мире не удивляется тому, как сравнительно быстро, малой кровью благочестивые испанские рыцари-конкистадоры без остатка искоренили варварские государства инков и ацтеков купно с натуральными и греховными богомерзкими верованиями туземцев-язычников.
Во грехе и пороке язычники совершают жертвоприношения кровожадным естественным и эвгемерическим богам…, - прецептор Павел неожиданно прервал дискурс.
— Любопытно… Сильны же вот-таки черные терьеры! Вы только гляньте, мой друг, как тот кобелина тащит в кусты свою хозяйку…
Во время прогулки по вечернему парку, где кобели и суки разнообразных пород разной степени дрессированности и воспитанности выгуливали собственных хозяев, прецептор Павел ничего такого экстраординарного не поведал рыцарю Филиппу. Но монолог наставника неофит слушал с неослабевающим вниманием. Ему хотелось поспорить, возразить, хотя он себя сдерживал.
Содержательно этакое ребячество ни к чему, если прецептор Павел в личном контакте вовсю ментально упорядочивает его рыцарский дар инквизитора и экзорциста. Слова словами, а неизреченное общение, Филипп это чувствовал, таки имеет место быть.
То-то историософические рассуждения наставника кажутся давным-давно знакомыми. Но все ж приятно, дежавю, оскомины не набивают.