– Граф, поднимайся, трубы зовут, барабаны бьют!
Меня довольно бесцеремонно трепали за плечо. Голос вроде знакомый.
– Отцепись, - слабо пискнул я. Никакого желания вставать не было. - Ты кто?
– Открой глаза и посмотри.
Мои веки надо было бы разлеплять с помощью долота, но я пересилил себя и попытался сесть на складном походном ложе из деревянных реек и парусины.
– Каков нахал, а? - добродушно гудел человек, лица которого в полутьме шатра я разобрать не мог. - Пришел, занял чужую постель, выдул мое вино… Кертис, первым же указом тебя придется сослать в рудники Эйглофиата за оскорбление величества.
– Конан? - я, наконец, понял с кем говорю. - Значит, это твоя палатка?
– Чья же еще? Вставай, умойся и иди к Просперо. Будем для завтрашней заварухи диспозицию определять. Наши разъезды доносят, что королевская гвардия в одном переходе от Ортео.
– Не понимаю, - сказал я почти окончательно просыпаясь, - как вы ухитряетесь быть такими спокойными? Словно ничего и не происходит! Государство на грани гражданской войны, целое Великое герцогство объявило о неповиновении королю, самого короля хотят зарезать…
– Никто его резать не будет, - пожал плечами Конан, усевшись на ложе рядом со мной. - Заставим подписать отречение, а потом вы, большие мудрецы в деле несчастных случаев, сделаете так, чтобы их бывшее величество навернулись с лестницы… Честно признаться, я вообще не хочу убивать Нумедидеса.
– Придется, - проворчал я, натягивая сапоги. - Дорога к власти всегда вымощена трупами. Это не мы придумали, не нам этот закон и нарушать. Знаешь сколько смертных приговоров уже составил Гленнор? Подумать страшно! А тебе придется их подписывать. Король должен проявить твердость, короля должны бояться.
– Интересно, почему это Гленнор сам решает, кого карать, кого миловать? - неожиданно резко ответил Конан. - С нами он в этом не советовался.
– Ничего подобного! Во-первых, барон все обсуждает с Троцеро, и Великий герцог, как политик искушенный, целиком с Гленнором согласен - все те, кто может стать нашим явным врагом должны либо умереть, либо навсегда отправиться в отдаленную ссылку со строжайшим надзором. Во-вторых, люди о которых мы говорим так или иначе виновны. На каждого в Латеране есть бумаги, от которых у человека непосвященного волосы дыбом встанут.
– На меня тоже?
– А ты как думал? Сам отлично знаешь, что главная задача любой тайной службы состоит в том, чтобы собирать и хранить знания о людях. Знания, которые в случае надобности можно будет пустить в ход. Возможно, такие слова прозвучат излишне грубо, но невиновных людей в этом мире не существует. Любой, каждый хоть единожды да нарушал писаные законы.
– Точно, - хмыкнул Конан. - Вот я например… И тебе контрабанда, и пиратство на Полуденном побережье, и торговля незаконными товарами, а если вспоминать времена веселой молодости в Шадизаре, то самому стыдно становится. Признаюсь, каюсь всемогущей Латеране однажды я стянул у туранского купца из пояса кошелек с тридцатью империалами Илдиза. Потом, вступив в сговор с жуликом по имени Ши Шелам, украл у офирской графини жемчужное ожерелье. Потом…
– Отрубание руки или пять лет на каменоломнях, - зевнув, определил я.
– Бел-обманщик, и этот человек будет королем Аквилонии!
– Я, между прочим, не напрашивался, - Конан невесело усмехнулся. - Оделся? Пошли к герцогу, нас ждут.
… Может быть тот, кто в будущем прочтет эти воспоминания, воспримет их как хронику непрерывной и болезненной подлости, ибо я впервые решил откровенно рассказать о некоторых особенностях трудов тайной службы Аквилонии, однако слово "подлость" я бы употреблять поостерегся. Не подлость, а разумная необходимость в интересах государства, это первое. Второе: что бы не болтали злые языки, но Латерана по мере сил и возможностей борется со злом, воплощенным в человеческие мысли и дела - людей никто не заставляет продавать чужестранцам наши тайны, воровать из казны или грабить на больших дорогах. Большинство преступлений являются осознанным выбором человека. В таком случае вполне осознанно получите и наказание за этот выбор. И третье: каждому следует помнить, что мы не дремлем. Не осуждайте ремесло, в котором ничего не смыслите, такое может выйти побоку.
Городок, возле которого обосновались пуантенцы, совершенно ничем не примечателен, кроме своего расположения. По большому счету, Ортео более смахивает на громадную деревню. Город не обнесен стеной, единственное укрепление - замок здешнего барона, к которому жмутся деревянные строения. Каменных зданий (за исключением замка) только два, скромная ратуша и дом купеческой гильдии. Сам барон Ортео, заметив как возле города разбиваются шатры, мигом понял, что запахло жареным и всеподданнейшей преданности по отношению к Нумедидесу не проявил, хотя и к Просперо не подался. Барон собрал дружину в своей крепостишке, поднял мост, запер ворота и сделал вид, будто его здесь вовсе нет. Ни нашим, ни вашим, так сказать… Для провинциала простительно.
Перед закатом мы объехали место предстоящего сражения и остались довольны: Просперо, Конан и Паллантид в один голос твердили, что диспозиция в точности напоминает Битву на реке Тайбор, когда Сигиберт Великий вдвое меньшими силами разгромил немедийское войско, хитро использовав природный рельеф. Ортео построен в полуночной части пологого, но очень длинного холма, протянувшегося с Полуночи на Полдень примерно на четыре лиги. Если стоять на гребне холма лицом на Восход, то будет заметно, что возвышенности образуют некое подобие узкой долины - еще два холма находятся напротив Ортео, примерно в двух лигах. Меж ними - ложбинка, по которой проложен широкий тарантийский тракт. Всхолмья покрыты лесом, только в долине можно увидеть обработанные поля, расположенные по берегам скромной мелководной речушки.
По мнению герцога Даргена мы сейчас находимся несколько дальше к Закату, на границе баронства Ортео, но ему придется горько разочароваться.
Да, лагерь мы устроили за городском холмом, но с рассветом пешие тяжелые щитники выстроятся на склонах возвышенности и пришедшей по тракту гвардейской коннице вначале придется миновать ложбину, образовать боевой порядок (Просперо уверен, что они пойдут клином), а затем врубиться в ряды нашей пехоты, причем атаковать гвардейцы будут вверх по склону, что для конников весьма нежелательно.
Если битва развернется по планам Просперо и его легатов, конные увязнут в сражении с нашими наемниками (этой частью войска будет командовать Конан), а Просперо в это время выведет скрывающуюся за лесом гвардию Гайарда, которая обойдет королевские отряды и ударит в спину, заодно перекрывая путь к отступлению. Мы обязаны сделать так, чтобы никто из наших врагов не ушел с битвенного поля, посему за восходными холмами расставлено несколько десятков секретов, обязанных вылавливать возможных беглецов. Чем позднее в Тарантии узнают о происшедшем, тем удачнее пройдет переворот в самой столице.
– Граф, завтра ты предпочтешь мое общество или будешь оберегать Конана? - с шутливой интонацией спросил меня Просперо, когда мы вернулись в шатер его светлости, наскоро перекусить. Паллантид и граф Люксэ вежливо раскланялись и отбыли в стан своей обожаемой кавалерии, так что мы остались втроем, если не считать оруженосцев Просперо, охранявших вход в палатку. - Их будущее величество окажутся в центре всех событий, пешие щитники подвергаются куда большей опасности чем тяжелая конница.
– Ерунда, - отмахнулся Конан. - Против пехоты, которая держит плотный строй, кавалерийский удар бессилен. Я уже отдал несколько приказов, которые серьезно облегчат нам жизнь. Поставим в первых рядах повозки, как походную крепость, за повозками - арбалетчики и лучники. К утру мои орлы прокопают канаву, в которую выльем несколько бочек смолы, подожжем… Лошади испугаются огня, клин может смешаться. Просперо, ты лучше послушай нашего дорогого гостя из Латераны - он мне сегодня таких ужасов наговорил, что я готов отказаться от королевствования. Будто бы твой дядюшка и барон Гленнор занимаются в Тарантии только тем, что составляют приговоры, по которым мне придется отправить на эшафот едва не половину Аквилонии.