Пока Гектор обдумывал ответ, наша процессия сдвинулась вправо, чтобы пропустить торговый караван: несколько запыленных наездников, на лошадях и верблюдах. Они с изумлением смотрели на королевскую карету и старались не приближаться. Впереди нас Мара вышла из повозки для слуг и пошла пешком. Я не винила ее — я тоже не решилась бы ехать в одной повозке со Штормом.
— Да, такое место есть, — сказал наконец Гектор.
— Как королева я приказываю вам рассказать мне о нем. — Мне хотелось сбросить свой чепец горничной, подставить голову небу и солнцу, но я не смела. Все в нашей процессии знали, кто я — иначе план не сработал бы — но рядом с городом на дороге было слишком людно.
— Ну, раз вы приказываете, — сказал Гектор, криво усмехнувшись, — я расскажу вам о Вентьерре, графстве моего отца.
Почему-то мне захотелось подразнить его.
— Да? Конечно, этот клочок грязной земли не сравнится с пустыней. — Широким жестом я обвела дюны.
Он выслушал это спокойно.
— Этот «клочок грязной земли» покрыт холмами, ярко-зелеными в сезон дождей, и золотыми — в засуху. Трава, как океан, ходит волнами в ветреные дни. Издалека она мерцает, как бархат. — Он говорил, и голос его становился все спокойнее, а морщины на лице разглаживались. — Волны разбиваются о прибрежные утесы, и в воздух поднимаются белоснежные брызги. У устья реки озерца, которые наполняются во время прилива — я часами играл там в детстве. Но ничего нет красивее, чем виноградник в пору сбора урожая. Ряды виноградных лоз, тяжелых от спелых пурпурных ягод…
— Ах да, — сказала я. — Эта картина у вас в комнате.
— Да. Я крал ягоды, приготовленные для вина, втайне от отца. Мне было жаль их, их должны были жать и давить, превращая во что-то, неприятно пахнущее. Мне казалось, что винограду лучше быть виноградом, чем вином.
Я рассмеялась.
— Что я такого сказал?
— Ничего. Просто я никогда прежде не видела у вас такой улыбки.
Наши глаза встретились. Весь остальной мир будто провалился сквозь землю, и я думала лишь об одном: Боже, как я люблю его улыбку. Он будто сбросил несколько лет, и под ними я увидела мальчика, того, что играл в приливных озерцах и спасал беспомощный виноград. Что стало с этим мальчиком? Должно быть, виной Алехандро. И война. И я.
Я сказала:
— Я бы хотела когда-нибудь увидеть Вентьерру.
Улыбка его поблекла.
— Я тоже.
— Значит, скучаете по ней?
Он лишь пожал плечами.
Я смотрела, как его профиль становится все более жестким. Это так похоже на него — он старается подавить чувства, чувствовать поменьше.
— Я не думала, что вы так тоскуете по дому.
Он отвернулся.
— Я не говорил…
— И без слов ясно.
Он смущенно пожал плечами.
— Мне нравится мой дом в Бризадульче.
— Я рада этому.
Занавески в окне королевской кареты раздвинулись, и показалось лицо Химены. Я улыбнулась и подмигнула ей. Она улыбнулась в ответ, но, увидев рядом со мной Гектора, помрачнела. Занавески снова закрылись. Я нахмурилась, глядя туда, где только что было ее лицо, и не понимая, что у нее на уме.
Когда песок стал бронзовым в свете вечернего солнца, мы миновали оживленную путевую станцию из отдельных хижин и конюшен, крытых пальмовыми ветками, и разбили свой лагерь вдали от дороги, на песке.
Я заглянула в королевскую карету за своими вещами и палаткой. Химена сидела рядом с мнимой Элизой с недовольным и строгим лицом. Девушка бессильно сгорбилась под вуалью и короной, на платье ее темнели пятна от пота. Мне стало жаль ее.
— Думаю, корона больше не нужна, — сказала я ей. — И вуаль тоже. Мы далеко от дороги, вы можете открыть занавески и освежиться.
Они с Хименой должны были ночевать в карете в виде заманчивой мишени для возможных наемных убийц.
— Спасибо, ваше величество, — робко проговорила она. Я не потрудилась узнать ее имя — не хотела, чтоб она стала для меня живым человеком.
Я достала из-под скамейки свой узел и палатку. Крикнула Гектору:
— Где мне расположиться?
Он показал на свободное место.
— Мы устроимся вокруг вас.
Я развернула скрученную палатку, достала колышки и приступила к работе. Пальцы двигались автоматически, помня когда-то привычные движения, и это было так же приятно, как хруст песка под ногами и хлопанье ткани, развеваемой ветром. Я оставила вход открытым, подвязав полотно с боков, порылась в своих вещах в поисках кремня для разжигания огня и забросила узел с вещами в палатку. Пора было разводить костер и готовить ужин, если Мара уже не сделала этого.