Он представал передо мной во многих обличьях. Незнакомцем в тускло освещенной комнате, который стал первым, кто меня поцеловал. Гвардейцем, который поклялся отдать за меня жизнь. Другом, который видел за вуалью Девы меня настоящую и вложил мне в руки меч, чтобы я могла защищаться, вместо того, чтобы усадить меня в золотую клетку. Легендой, окутанной тьмой и кошмарами. Тем, кто замыслил предать меня. Принцем королевства, считавшегося уничтоженным временем и войной. Тем, кто прошел через невообразимые ужасы и все же сумел собрать части себя прежнего. Братом, который пойдет на что угодно, совершит любое преступление, чтобы спасти свою семью. Свой народ. Человеком, который обнажил душу и раскрыл сердце передо мной – и только передо мной.
Моим первым.
Моим гвардейцем.
Моим другом.
Моим предателем.
Моим партнером.
Моим мужем.
Моей сердечной парой.
Моим всем.
Кастил Да’Нир, склонившись, смотрел на меня так, будто я единственный человек во всем королевстве. Мне больше не требовалось концентрироваться как раньше, чтобы знать, что он чувствует. Его чувства были полностью мне открыты. Его эмоции быстро сменялись, как в калейдоскопе, – холодные и терпкие, насыщенные и пряные, и сладкие, как ягоды в шоколадной глазури. Непреклонно жесткие и безжалостно нежные губы разомкнулись, приоткрывая кончики острых клыков.
– Моя королева, – выдохнул он, и два чувственных слова коснулись моей кожи. Мелодия его голоса усмирила древнее существо внутри меня, которое хотело взять гнев и страх, исходящие от окружающих, повернуть и отправить назад, в самом деле дав повод для страха и увеличив число искалеченных трупов на полу. Уголок его губ изогнулся, и на правой щеке возникла глубокая ямочка.
При виде этой дурацкой – и обожаемой – ямочки меня охватило головокружительное облегчение, и мое тело содрогнулось. Я боялась, что он испугается, когда увидит, что я сделала. И не стала бы его в этом винить. То, что я совершила, ужаснуло бы кого угодно, только не Кастила. Жар, от которого его глаза приобрели цвет теплого меда, сказал мне: страх – последнее, что он сейчас испытывает. Это также немного тревожило. Но ведь он – Темный, пусть и не любит, когда его так называют.
Потрясение начало проходить, адреналин перестал бурлить. И когда все прошло, я поняла, как мне больно. Болели плечо и висок. Левая половина лица казалась опухшей, и это не имело отношения к старым шрамам. Тупая боль пульсировала в ногах и руках, тело ощущалось странно, а колени подгибались. Я покачнулась, обдуваемая теплым соленым ветром…
Кастил быстро поднялся. Мне не следовало удивляться, как стремительно он двигается, но я по-прежнему поражалась этому. В мгновение ока он вскочил, выпрямился и оказался рядом со мной. В этот момент произошло несколько событий.
Мужчины и женщины, которые стояли за родителями Кастила, одетые в такие же белые туники и свободные штаны, что и люди, лежащие на полу, тоже пришли в движение. Они вскинули мечи и переместились ближе к родителям Кастила, защищая их. Свет отразился от золотых обручей, украшающих их бицепсы. Некоторые потянулись к арбалетам, притороченным на спинах. Видимо, они были стражниками.
Вольвен, который показался мне самым большим из всех, каких я встречала, внезапно предупреждающе зарычал. Отец Киерана и Вонетты стоял справа от меня. Джаспер провел для нас с Кастилом брачный обряд в Пределе Спессы. Он присутствовал при том, как Никтос выразил свое одобрение, ненадолго превратив день в ночь. Но теперь этот вольвен с шерстью цвета стали скалил зубы, способные рвать плоть и ломать кости. Он предан Кастилу, и тем не менее интуиция подсказывала мне, что он предостерегает не только стражников.
Рычание также послышалось слева. В тени высокого кровавого дерева, за считанные секунды выросшего на том месте, куда попала моя кровь, крался, низко опустив голову, вольвен с палевым мехом. Его льдисто-голубые глаза радужно переливались. Киеран. Он злобно уставился на Кастила. Я не понимала, почему они так себя ведут по отношению к принцу, особенно Киеран. Он был связан с Кастилом с самого рождения и обязан повиноваться ему и защищать любой ценой. И его соединяли с Кастилом не только узы обязательств. Они братья, пусть не по крови, но по родству душ, и я знала, что они любят друг друга.
Но сейчас в том, как Киеран прижал уши, не читалось любви.
Меня охватило беспокойство, когда вольвен пригнулся и напряг мышцы на лапах, готовясь напасть… на Кастила.
У меня упало сердце. Неправильно. Тут все неправильно.
– Нет, – прохрипела я, едва узнавая собственный голос.
Киеран, похоже, не услышал меня или не придал этому значения. Если бы он вел себя как обычно, я бы предположила, что он меня игнорирует, но сейчас все казалось иначе. И он был другим. Я никогда не видела, чтобы его глаза становились такими яркими, и с ними было что-то не так, потому что… теперь они не просто голубые. Зрачки светились серебристо-белым, и свечение просачивалось тонкими завитками в голубизну. Я резко повернула голову к Джасперу. Его глаза тоже изменились. Я уже видела этот странный свет. Так светилась моя кожа, когда я исцеляла сломанные ноги Беккета – и такое же серебристое сияние исходило от меня несколько минут назад.