Один из мужчин раздраженно откашлялся.
Челюсть Разая сжалась, он смотрел на меня, не мигая.
Смущению не было места в моей душе. Если бы я позволила ему хоть немного овладеть мной, оно могло взять верх и сбить меня с толку. Поэтому я протиснулась в пространство между его ногами и забралась к нему на колени. Стараясь касаться его как можно меньше, я наклонилась к нему и прошептала:
— Носта что-то умалчивает.
Мои губы коснулись его уха, и он услышал мой вздох, когда обхватил руками мои колени и дернул меня вперед. Интуитивно я оседлала его, и выпуклость в его штанах прижалась к моей киске.
Мужчины заворчали, и, используя их шум как прикрытие, он прошептал:
— Отвлеки их.
Затем, уже громче и не отрывая от меня взгляда, он сказал:
— Я знаю, что вы замешаны в этом деле, друзья. Знаю, что вы что-то скрываете, и я знаю, что вы торгуете на территории клуба. Всего один звонок ректору, и вашей операции конец.
Воздух затрещал от потрясения и гнева.
Я закрыла глаза и поерзала на коленях у Разая, пока он обхватывал мои бедра и играл с кружевными краями моего нижнего белья. Мое внимание затуманилось. Моя спина выгнулась. Покрасневшая кожа довершала картину: теперь уже не скрыть, что это не просто спектакль.
Я его хотела.
Я очень, очень хотела этого мужчину.
— У тебя не хватит на это сил, — беспокойно отмахнулся Носта. — Я знаю о тебе все, Разай. Никакой семьи, о которой можно было бы говорить. Ты — призрак человека, не имеющего ни малейшего влияния, а ректор…
— Ректор в последнее время не отличается терпением, а я, как оказалось, прислушиваюсь к его мнению, — поправил Разай. — Если он услышит, что творится со студентами после того, что случилось с его собственным… протеже, то без колебаний примет быстрые и немилосердные меры. Не так ли, дорогая? — последний вопрос он адресовал мне, подкрепив его жарким шлепком по моей заднице.
От удара я ахнула, а ноги задрожали. Притвориться дурочкой и слепой похотью было не так уж сложно. Когда он успел приподнять мою тюлевую юбку? Как я могла не заметить или не поинтересоваться? Я спросила:
— Ч-что?
Он промурлыкал:
— Хорошая девочка.
Когда он сильнее прижался ко мне, я вцепилась в его плечи и прикусила губу. Голова откинулась назад, глаза закрылись; я напомнила себе, что сейчас это моя роль. И я превзошла свои обязанности…
Каждая чувствительная часть моего тела жаждала прикосновений. Даже мягкое кружево, теребившее мои соски, только усиливало ощущения. Должен же был быть способ сыграть эту роль и не превратиться в лужу на коленях Разая.
Он заметил разочарование и похоть в моем выражении лица. Отметил мои приоткрытые губы и прикрытые глаза. Румянец на моих щеках.
Он застонал:
— Если ты будешь продолжать так смотреть на меня, я буду вынужден прервать эту встречу.
Я приостановилась и выгнула бровь. Он говорил серьезно? Он определенно выглядел таким. Серьезнее, чем когда дрался с Коулом или предлагал мне работу.
Его язык скользнул между губ, и этот жест практически пронесся вниз по моему собственному телу.
— Как хочешь, — сказала я, отводя взгляд в сторону.
Но архангел сжал мою челюсть и снова заставил повернуться к нему.
— Я ведь не говорил отворачиваться?
— Нет, — прошептала я.
Он удерживал мой взгляд, пока я не заерзала, а затем отпустил меня.
Я покрутила бедрами, прижимаясь к нему, и старалась не стонать, пока он ласкал мое тело. Его пальцы, скользнувшие между моих бедер и задевшие край кружева, едва не заставили меня упасть на колени. Для него не было ничего недоступного, а у меня не было ни сил, ни желания его останавливать.
— Говорите, — приказал он молчащим мужчинам.
Редфорд спросил:
— Новая танцовщица? Я не видел ее здесь раньше.
— Откуда мне знать? — от жара в его низком голосе у меня побежали мурашки по спине. Он схватил меня за волосы, удерживая меня на месте. Это было жестоко и дразняще. — Ты новенькая, дорогая?
— Очень, — вздохнула я.
Носта откашлялся.
— Мы не имеем отношения ни к чему, о чем ты говоришь. Наши пакетики — просто совпадение.
Разай крепко зажмурился и спустя, казалось, целую вечность, расслабился. Он спросил:
— Знаешь, что говорят о тараканах? Если ты видишь одного на виду, значит, тысячи других прячутся.
— Как ты нас назвал? — Гарлем взорвался, злой и оскорбленный.
— Я не про тебя, идиот. Разве ты не слышал слова Носты? Мы говорим о пакетиках, а не о людях. Боги…
— Гарлем, успокойся, — мягко приказал Носта. — Думаю, наша встреча окончена.