Разай спросил:
— А разве это невозможно? У него был план и целая армия людей, готовых последовать за ним.
— Похоже, ты им восхищался.
— Да. Безрассудная глупость всего этого поражала воображение. Ванг всегда был таким. Преданный своей морали и убеждениям. И не желал отступать. — пронзительные зеленые глаза Разая сверкнули. — Он даже смог убедить меня в этом.
Я наклонилась вперед.
— Ты был частью его группы?
Он поднес указательный палец к губам.
— Если ты кому-нибудь расскажешь, я солгу и назову тебя сумасшедшей бывшей.
Я перекрестилась.
Он усмехнулся.
— Сначала группа должна была изучать различия между Демонами и Божественными. Чтобы понять, что в конце концов мы не такие уж и разные. Он называл это исследованием разочарования. Претенциозный, блестящий придурок, каким он был, он убедил многих людей. Изменил множество умов. В том числе и мой, но только после десятков аргументов. Он и его чертова убедительная задница… — Разай замолчал, завороженный своей ностальгией.
— Так что же пошло не так? — спросила я через несколько секунд… теряя терпение.
— Он становился все более и более радикальным. За несколько лет его сторонники смирились с тем, что он предлагал немногое, и это только облегчило ему задачу по внедрению более интенсивных взглядов. Они уже доверяли ему, так почему же теперь они должны сомневаться в нем?
Разай смотрел в прошлое, теряясь в воспоминаниях. За тысячу миль отсюда и в другой жизни.
— Он разработал план захвата Врат и Барьерного острова.
Чего бы я ни ожидала, это точно было не то.
— Он… он что?
— Я знаю, знаю. Я тоже называл его сумасшедшим. Моя любовь к Вангу была глубокой, но я достиг предела того, что готов был поддерживать. У нас были друзья. Люди, которые учились вместе с нами и росли вместе с нами. Я знал их семьи и их детей. А он хотел выставить их против сил, защищающих Врата. Самой обученной элиты.
— И что же он сделал? Я не помню историй о группе ангелов, проникших во Врата.
— Легко. Потому что этого никогда не было. Кто-то настучал. Наших друзей начали арестовывать. Троих убили. Убили, Грэй. Все потому, что они сопротивлялись, как идиоты, вместо того чтобы выжидать время и молчать. Ванг научил их драться. Этот невыносимый, откровенный герой-мужчина. Чертов идиот с золотым сердцем и миллионом слепых зон. И этого было недостаточно, чтобы остановить его или его планы.
— Это дико, — сказала я, ошеломленная. — Я и не знала, что такие люди существуют. А тем более группы. А что было потом?
Он сжал руку в кулак — единственное свидетельство того, что это воспоминание потрясло его.
— Я узнал, что Врата собираются усилить охрану и что и Демонические, и Божественные знают о потенциальной угрозе. Однако Ванг был в отчаянии. Загнанный в угол, он был в ярости. Он сказал, что сейчас самый подходящий момент, чтобы показать им, насколько серьезно мы относимся к делу и восстановлению справедливости в отношении наших павших друзей. Он не думал о людях, которых поведет на бойню. Его не волновало, что нас было не больше десяти. Это его возбуждало. Волновало.
— Я знал, что без лидера его последователи потеряют силу. Ни у кого не было ни его голоса, ни его ума, ни его силы воли. Знал. Я вырос с ним рядом, как с братом. Но тот человек, которого я знал, изменился на моих глазах, или… — плечи Разая опустились. — Нет. Он изменился со временем. Я не хотел признавать этого, пока не стало слишком поздно. Ванг рассмеялся, когда я напомнил ему о жизнях, поставленных на карту. Рассмеялся. Сказал, что они знали, на что подписывались. Власть ударила ему в голову, и как бы я ни старался сбить его с пути, ничто не могло его переубедить. Так что у меня оставался один выход. Его жизнь или десятки тех, кто последовал за ним. Математика была проста, и мне не нужна твоя жалость, Грэй.
Конечно, нет. Поэтому вместо сочувствия и пустых соболезнований я сказала:
— Я чувствую… Интересно, смогла бы я так поступить с Азрой.
— Разве та Азра, которую ты знаешь, пошла бы на такой риск, жертвуя другими жизнями?
— Ни в коем случае.
— Представь, если бы она превратилась в человека, который бы так поступил. Кто настаивал бы на этом.
— Не думаю, что я из тех, кто способна на такое. Я бы придумала что-нибудь другое. Заманила бы ее в ловушку. Позволила ее арестовать, не знаю.
— Это хорошо, что твой первый инстинкт — не отнимать жизнь, — признал он. — У меня тоже так было. Но Ванг научил меня одной важной вещи, которую я всегда буду помнить.
— Какой?
Он выдержал мой взгляд, и в нем была тяжесть. Печаль, которой хватило бы, чтобы заполнить море.