Перрин чуть не фыркнул. Действительно, некоторые из них на год или даже два старше его, но все они со своей игрой в айильцев больше всего напоминали детей.
Теперь, когда настроение Фэйли, казалось, заметно улучшилось, наступило самое подходящее время для того, чтобы поговорить друг с другом обо всем, что его волновало. О чем он должен поговорить с ней.
- Фэйли, как получилось, что ты стала одной из фрейлин Колавир?
- Одной из ее служанок, Перрин, - тихо сказала она; так тихо, что никто даже в двух шагах не расслышал бы ни слова. Ей было известно о его остром слухе и о волках. Такие вещи невозможно скрыть от жены. Она прикоснулась веером к уху" предупреждая, чтобы он разговаривал с осторожностью. - Слуги здесь делают все, чтобы мы забыли об их существовании, и у них это хорошо получается, даже слишком. Однако и у слуг есть уши. Можешь не сомневаться, они слышат гораздо больше, чем нужно
Вряд ли попадавшиеся им на глаза слуги в ливреях стали бы подслушивать. Те, кто, заметив Перрина и Фэйли, не нырял в боковые коридоры, чтобы скрыться с глаз долой, тут же переходили почти на бег, опустив глаза в пол и стараясь сжаться, чтобы стать как можно незаметнее. Но все же слухи и впрямь распространялись по Кайриэну с удивительной быстротой. Наверняка уже весь город знал, что произошло в Большом Зале. Сейчас слух об этом, скорее всего, прокатился по улицам и вышел за пределы города. Можно не сомневаться, что в Кайриэне имелись глаза и уши и Айз Седай, и Белоплащников, и, тем более, правителей других стран.
- Колавир не слишком-то торопилась брать меня к себе, - продолжала Фэйли чуть слышно, - ведь она знала, кто я такая. Решилась, лишь когда узнала, кто мой отец и как зовут мою кузину. - По-видимому, она считала, что этого объяснения достаточно Неплохой ответ. Почти хороший. Ее отец - Даврам, Верховная Опора Дома Башир, лорд Башира, Тайра и Сидоны, Протектор Королевства, Защитник Народа, Маршал-Генерал королевы Тенобии Салдэйской. Кузиной Фэйли была сама Тенобия. С точки зрения Колавир, этого оказалось вполне достаточно, чтобы из злорадства сделать Фэйли одной из своих фрейлин. Но у Перрина было время обдумать то, чему он сегодня стал свидетелем. Он испытывал определенную гордость от того, что начинает понимать манеру Фэйли говорить обиняками и даже сам с успехом прибегает к ней. Женатый человек многому учится. Например, понимать женщин; по крайней мере, одну женщину. Отвечая ему, она кое о чем умолчала, и это уже о многом говорило. Фэйли вообще не волновала опасность, даже если дело касалось ее самой.
Не стоило, однако, говорить обо всем этом здесь, в коридоре. Если бы Перрин начал шептать, Фэйли ничего не услышала бы, не имея таких ушей, как у него. К тому же она сама напомнила ему о том, что их могут подслушать. Сдержав свое нетерпение, Перрин повел ее дальше, и в конце концов они добрались до отведенных им комнат, где он не был, казалось, уже давным-давно. Темные полированные стены мерцали, отражая свет многочисленных светильников, на высоких деревянных панелях вырезаны вписанные друг в друга прямоугольники. Камин, тоже прямоугольной формы, чисто выметен, в нем лежала охапка небольших веток болотного мирта с зеленоватыми листьями
Фэйли направилась прямо к столику, где на подносе стояли два позолоченных кувшина, покрытых бусинками влаги.
- Они оставили нам чай из голубики, муж мой, и винный пунш. Вино, кажется, из Тарона, а пунш тут охлаждают в баках в дворцовых подвалах. Что предпочитаешь?
Перрин расстегнул пояс и бросил его на кресло вместе с топором. Пока они шли, он тщательно обдумал все, что собирался сказать. Иногда Фэйли бывала очень колючей.
- Фэйли, я скучал по тебе так, что не выразить словами, и беспокоился о тебе, но...
- Беспокоился обо мне! - воскликнула она, повернувшись к нему. Прямая, высокая, в глазах огонь - точно сокол, чье имя она носила. Веер раз за разом тыкал Перрина в грудь, точно она собиралась проткнуть ему сердце. Язык вееров был тут совершенно ни при чем, сейчас она действовала веером как ножом. - Как же! Почти первые слова, которые ты произнес... Ты спрашивал о ней, об этой... этой женщине?
У него отвисла челюсть. Как он мог позабыть о запахе, который бил ему в ноздри? Может, у него нос заложило?
- Фэйли, мне нужны ее ловцы воров. Бе... - Нет, он не настолько глуп, чтобы повторить еще раз это имя. - Еще до того, как я уехал отсюда, она говорила, что у нее есть доказательства отравления. Ты ведь тоже слышала это! Я просто хотел заполучить эти ее доказательства, Фэйли.
Получилось совсем не то, что нужно. Зловоние раздражения и злости ничуть не уменьшилось, вдобавок к нему присоединился тонкий, кислый запах обиды. О Свет, чем он умудрился обидеть ее?
- Ее доказательства! Мои, выходит, ничего не стоят, а ее доказательства, уж конечно, привели бы Колавир на плаху. Или должны были привести! - Перрин хотел возразить, но Фэйли не позволила ему и словечка ввернуть. Она надвигалась на него, глаза как острия кинжалов, веер метался туда-сюда, грозя проткнуть Перрина. Ему оставалось только отступать. - Ты знаешь, какие слухи распустила эта женщина? - Фэйли почти шипела. Столько яда не накопить даже черной гадюке. - Знаешь? Она рассказывала всем и каждому, что, уехав отсюда, ты отправился в поместье неподалеку от города. Где -она навещала тебя! Я, как дурочка, повторяла всем объяснение, которое мы придумали с тобой, - что ты уехал на охоту и, видит Свет, провел на этой самой охоте целую вечность! - но все были убеждены, что я просто делаю хорошую мину при плохой игре, покрывая тебя и ее! Покрывая вас обоих! Эта милая ситуация заставляла Колавир просто заходиться от удовольствия. Ничуть не сомневаюсь, она взяла эту майенскую шлюху к себе фрейлиной только для того, чтобы свести нас. "Фэйли, Берелейн, зашнуруйте мне платье". "Фэйли, Берелейн, подержите зеркало, пока парикмахер делает мне прическу". "Фэйли, Берелейн, потрите мне спину". Так она забавлялась в надежде, что в конце концов мы вцепимся когтями в глаза друг другу! Вот что мне приходилось терпеть! Из-за тебя, ты, безмозглый...
Перрин уперся спиной в стену, и одновременно что-то как будто щелкнуло у него внутри. Он так беспокоился за нее, испытывал такой ужас, готов был, если понадобится, ради нее схватиться и с Рандом, и с самим Темным. И он ничего дурного не делал, никогда не поощрял Берелейн, напротив, приложил все старания, чтобы заставить эту женщину перестать липнуть к нему. И вот какую благодарность он получил за все это.