Не успел я решить, как чаша весов неожиданно склонилась в одну сторону: с неба упал огромный верблюд, распластавший мага по земле.
— Сейди! — воскликнула Аннабет.
Минуточку, это она так верблюда назвала? Затем я проследил за ее взглядом и заметил двух соколов, круживших над нашим штормовым двориком.
Верблюд, взревев, дал себе волю и вовсю расперделся. Хороший мальчик.
К сожалению, у нас не было времени познакомиться поближе. Зверина раскрыла глаза от удивления, заблеяла в тревоге и рассыпалась в кучу песка.
Сетне восстал из кучи пыли. Его корона накренилась вбок. Черный пиджак был покрыт верблюжьим пухом. Сам маг выглядел невредимым.
— Ну и манеры, — он посмотрел на соколов, летевших в его направлении. — Мне сейчас не до этого.
С этими словами Сетне исчез в дождевом водовороте. Какая жалость, птицы вот-вот собирались содрать с него скальп.
_
Соколы приземлились и превратились в двух подростков. Справа стоял мой приятель, Картер Кейн, сжимающий в руках изогнутый жезл из слоновой кости и лезвие в форме полумесяца. Одет он был в льняную боевую пижаму бежевого цвета. Слева от него находилась блондинка, вероятно Сейди, сестра Картера. Она носила ту же льняную боевую пижаму, только черную; в ее волосы были вплетены оранжевые пряди, в руках у нее покоился белый деревянный посох, а ноги покрывали забрызганные грязью военные ботинки.
В жизни не догадался бы, что они брат и сестра. Цвет лица Картера отдавал медью, волосы у него были черными и вьющимися. Его задумчивый взгляд излучал серьезность. У Сейди же была светлая кожа, голубые глаза и озорная улыбка на губах. В Лагере полукровок я бы поставил на то, что ее отцом является Гермес.
С другой стороны, я ведь тоже не особо походил на своих братьев-циклопов и двухвостых русалов, так что комментировать отсутствие сходства между этими ребятами я не собирался.
Аннабет вздохнула с облегчением и крепко обняла Сейди.
Мы с Картером переглянулись.
— Салют, — поприветствовал его я. — Я не собираюсь с тобой лобзаться.
— Как-нибудь переживу, — ответил Картер. — Прошу прощения за опоздание. Эта буря здорово подпортила наш магический локатор.
Я кивнул, типа знал, о каком «магическом локаторе» идет речь.
— Так вот, насчет этого вашего приятеля Сетне… он тот еще засранец.
Сейди фыркнула.
— Да ты и половины всего не знаешь. Он случайно не выступал перед вами со своим многозначительным злодейским монологом? Ну, например, не раскрыл ли он свои планы, не рассказал, что собирается делать дальше, нет?
— Ох, он воспользовался этим свитком, «Книгой Тота», — сообщил я. — Призвал богиню-кобру, поглотил ее сущность и спер у нее красную шляпку.
— О боже, — Сейди глянула на Картера. — На очереди корона Верхнего Египта.
Картер кивнул.
— И если ему удастся объединить обе короны…
— Он станет бессмертным, — догадалась Аннабет. — Новоиспеченным богом. И поглотит всю греко-египетскую магию.
— А еще он украл мой меч. Хочу его обратно.
Все трое уставились на меня.
— Что такого? — опешил я. — Мне нравится мой меч.
Картер прицепил свой загнутый хопеш и жезл к поясу.
— Расскажите нам обо всем произошедшем. Во всех подробностях.
Пока мы беседовали, Сейди пробормотала какое-то заклинание, и воздух будто отпихнул дождь в сторону, образуя над нами этакий гигантский невидимый зонтик. Полезный трюк.
Память у Аннабет была получше, так что в основном про нашу битву с Сетне рассказывала она… хотя, назвать это битвой едва ли язык повернется.
Когда она закончила, Картер присел на колени и начертил в грязи какие-то иероглифы.
— Если Сетне заполучит хеджет, нам конец, — сообщил он. — Маг соберет корону Птолемея и…
— Погоди-ка, — перебил его я. — У меня непереносимость непонятных имен. Можешь объяснить, что происходит, только простыми словами?
Картер нахмурился.
— Пшент — это двойная корона Египта, понял? Нижняя половина — это красная корона, дешрет. Она представляет собой Нижнее Королевство. А верхняя, хеджет — белая корона Верхнего Египта.
— И если ты носишь обе, — добавила Аннабет, — то являешься фараоном всего Египта.
— Вот только в этом случае, — продолжила Сейди, — наш уродливый дружок Сетне создаст весьма необычный пшент — корону Птолемея.
— Ясно… — ничего мне не было ясно, но я ведь не мог дать об этом знать. — Но разве Птолемей не был греческим типом?