— Вкус все же немного необычный, — задумчиво промолвил отец, стукнув пальцем по стаканчику.
— И все-таки замечательный.
Отец вздохнул.
— Странно теперь будет разговаривать со старыми знакомыми, людьми привычными и обычными, и относиться к ним как к историческим личностям, деятелям, персонажам… — Он скептически встопорщил усы и приподнял брови. — Наверное, я буду невольно смотреть на них с таким же исследовательским любопытством как на экспонаты в кунсткамере.
Я сочувственно кивнул. Все мы так будем. Но профессиональный историк среди нас только он один.
— Эх, ладно, — он махнул рукой. — Пойду, пожалуй. Когда закончишь, намекни оставшимся соням, что мы уедем без них.
— Не такая плохая мысль, — ответил я, подумав об Огюсте. Но оставлять никого не пришлось. Двери открылись и, что-то недовольно бубня, в зал вошел Готье, подталкивая перед собой не менее недовольного заспанного Огюста. По крайней мере, сегодня Огюст пришел завтракать без оружия под рукой.
— А вот и мы, — объявил Готье, — белые медведи.
Огюст то ли фыркнул, то ли что-то буркнул. Потом они оба с интересом повели носами.
— Чем это пахнет? — недоверчиво вопросил Огюст.
— Остывшей утренней амброзией, — ответил я.
— Вот поганец Рауль! — возмутился Готье. — Даже не предупредил, что именно тут остывает!..
Огюст молча опрометью кинулся к столу, с удивлением оглядел кувшин-кофейник, погладил его, налил себе кофе и отпил глоток, потом посмотрел на отца.
— Спасибо.
— Пожалуйста, — ответил тот благодушно. — Подкрепляйтесь, как следует. Отдам последние распоряжения, и потом поедем.
Мы символически раскланялись, ненадолго попрощавшись.
— А я то думал, что это Рауль такой хитрый, — продолжал Готье, располагаясь за столом и тут же выстроив на тарелке внушительную баррикаду из закусок, а также вооружившись хорошим кубком с вином и лишь затем заглянул в кофейник.
— Он всегда хитрый, — неприязненно заметил Огюст и хотел добавить что-то еще, должно быть и вовсе нелицеприятное, но передумал.
— Славно, — я покачал головой. — Но нам все равно придется доверять друг другу. Иного не дано, мы в одной лодке, даже если это «корабль дураков».
— Ты украл мое сравнение, — огорчился Готье, имея в виду, что я прочел его мысли, так как таких сравнений я от него еще не слышал.
— Ладно, не сочтите за дезертирство, — сказал я, поднимаясь, — но я вас тоже ненадолго оставлю.
— И ты, Брут… — проворчал Готье.
— Спокойно, дорогой Кассий. Кое-что проверю, и может быть, у меня будет для вас новость.
Огюст посмотрел на меня с интересом. Интерес, это уже хорошо. Я передумал и вернулся с полдороги от двери.
— Если хотите, можете проверить сами — попробуйте потом, как у вас сегодня фехтуется, и Рауля с собой прихватите. Реквизит спросите у Оливье или у Мишеля. И ничему не удивляйтесь.
Я прощально кивнул им и отправился к Диане.
В комнатах моей кузины полным ходом шли сборы, так, будто мы не собрались еще позавчера. Похоже, Диана вытряхнула весь свой багаж и придирчиво его пересматривала. Ее служанки Мадлен и Мари, маленькая яркая брюнетка и очень худенькая блондинка, сновали по коридору с ворохами каких-то тканей и свертков, не помешавшими им при виде меня совершить милейшие реверансы и получить в ответ обычную улыбку, заверявшую их в моем полном благорасположении. Они юркнули в комнату, оставив дверь приоткрытой. Внутри возбужденно щебетала канарейка, позванивал маленький колокольчик.
— Диана? — позвал я через приоткрытую дверь.
— Входи! — откликнулась моя сестрица. Вид у нее, когда я вошел, был встрепанный. Мадлен и Мари деловито потрошили атласный тюк с кружевами.
— Похоже, ты очень занята, — заключил я, окинув взором поле галантерейной битвы.
Мадлен и Мари посмотрели на меня с надеждой — если я куда-нибудь уведу их хозяйку, соберут они все это безобразие куда быстрее.
— Мы почти заканчиваем, — отозвалась Диана.
Звучало удручающе, примерно как «мы только начали».
— Это хорошо, — сказал я вслух, — но знаешь, я уверен, что твои девушки справятся сами.
Мадлен и Мари восторженно замерли, боясь спугнуть свое счастье.