«____________»
«Я сразу заметила, что вы вошли. Я вас узнала. Вас легко узнать. Какой уж год вы толчетесь в этих комнатах.»
«____________»
«Я умею рисовать. Вот, посмотрите.» Я бегу к зеркалу, скорее хватаю помаду, начинаю рисовать. «Так, мужчин начинают рисовать с рук, а женщин — с ног. И прекратите грохотать, будьте любезны. Вот смотрите, это — ВЫ. Только меня не трогайте. Боже мой, где же очки… Какой грохот… Очков не найти… А ВАС вообще не вижу, два темных пятна только. Да говорю же вам, НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ. Вот, катушки возьмите.» Бросаю им коробку с катушками, бегу к кровати. Сзади шум. Хохочут всё. «Вот вам, вот, пожалуйста!» Швыряю в них подушки. Пух со звоном рушится на пол. «Пустите. Ой. Я ЖЕ ТОЛЬКО ХОТЕЛА, ЧТОБЫ… Уберите руки. Уберите!» Лезу под кровать, руки с воплями ползут вслед. Вылезаю с другой стороны, переворачиваю кровать. Сдираю со стены фотографии, одну за другой бросаю в окно. Стекло лопается, хохот все громче. Хруст, шелест, слезы. «Да заткнитесь же вы, сколько можно?!» Ах да, Боже мой, зеркало. Хватаю вазу, бросаю. Квадрат света в углу. Не попала. Тогда, вторую. «Подождите же вы, сейчас брошу, соберусь с силами и брошу!» Вот, заношу руку, бросаю. «Прилипла эта ваза к руке, что ли? Ну же, ну!» Ваза, наконец, взлетает и тихо вонзается в зеркало. «Вот и все», — говорю я себе.
Г-жа Котофф лежит на полу. В комнате все перевернуто, все усыпано осколками. Где-то на полу тикают часы. Г-жа Котофф открывает один глаз, затем второй, улыбается. Некоторое время лежит, не двигаясь, затем осторожно поднимается. Так же осторожно, стараясь не наступить на осколки, направляется к двери. Бросает взгляд на пустую черную раму, опять улыбается. Медленно отворяет дверь, звеня сдвигаемыми с места осколками, тихо удаляется. Шорох босых ног, спускающихся по лестнице на первый этаж.
— 1992 —
Кэти Экер
Язык тела
Я вышла замуж будучи совсем юной. Своего мужа я не знала…
На следующий день после свадьбы МНЕ ПРИСНИЛСЯ МИР:
Вступая в мир, я собиралась сделать аборт.
До этого я уже делала аборт.
Я должна была решить, нужно ли мне обезболивание. Скорее всего, об этом меня спросил врач, хотя никакого врача я не помню. Подумав, я спросила, будет ли мне больно. «Ну, больно, конечно, будет…», — успокаивающим голосом отвечал врач. Поскольку подобный голос означал, что больно будет очень, я дала задний ход. На мне было темного цвета одеяло. Ненавижу боль. Обезболивайте.
Во время аборта я, вроде бы, все сознавала. Подушка под моим задом надулась, и я воспарила фута на три над койкой.
После аборта с моим телом стало все в порядке, и я ушла из больницы.
Такой была моя свадьба.
Затем я вступила в мир реальный (в противоположность больничному). Вступила в машине. Немощеная дорога под колесами закончилась, и начался асфальт. В этом месте мужчина, находившийся со мной в машине, проинформировал меня о том, что я умею водить.
Однако я никогда не водила машину. Сев за руль черного «Бентли» я решила, что для начала его нужно развернуть. Но как это сделать, я не имела ни малейшего понятия. Разворачивание должно быть каким-то образом связано с поворачиванием руля.
Наполовину развернувшись, я обнаружила, что все, происходящее сзади, скрыто от моих глаз.
«Не волнуйся, — сказал мне мой новый муж. — Смотреть буду я».
По всей видимости, именно этим он и занимался, поскольку мы, или я, успешно доставили гигантский «Бентли» к немощеной дороге, которая вела к нашему дому.
Домом был военный барак.
Там, в лесу с время от времени встречавшимися проселками, стояли несколько домов, похожих на хижины, только побольше. Мы с мужем должны были очистить помещения одного из них, когда-то предоставленного в наше пользование. Парри… это ли мой муж?., не думаю, что хорошо знаю своего мужа… никогда не держит своих морских свинок дома, им приходится мерзнуть в сырости леса.
Мои морские свинки всегда в тепле и безопасности.
После того, как мы покинули часть армии, бывшую однажды нашим домом, я зашла в барак под названием ШКОЛА. Старик в форме, сидевший за столом, являвшимся единственным предметом мебели в этом большом деревянном помещении, обернулся ко мне и заговорил по-немецки. Незнакомый язык.
Мой муж ответил ему на немецком, что войска были японскими.
Из этого обмена репликами я в первую очередь поняла, что необходимо эвакуироваться, так как немцы наступают.
Я знала, что в школе нет никаких японских войск, следовательно, мой муж пытался обмануть немца. Интересно, удалось ли ему это.
После этого сна мой муж заехал в гостиницу, где мы должны были провести наш медовый месяц. Но тогда мы этого еще не знали. Все произошло случайно.
Мы планировали поехать в Англию на поезде, затем пересесть на паром, но поезд сошел с рельсов. Пришлось провести ночь в Остенде.
Пришлось переждать ночь.
В Остенде, где бы он ни находился, хоть на краю света, мы отыскали гостиницу. Ее окружали развалины, и она называлась Этуаль Руж.
«Народу, должно быть, немного в это время года», — сказал мой муж.
Внутри гостиница оказалась роскошной: широкая лестница с красной дорожкой, несколько слоев персидских ковров на полу. Толстый клерк, казалось, бывший здесь единственным человеком, вручил нам ключи от королевского номера, как будто мы что-то из себя представляли. Впрочем, могло быть и так, поскольку мы были единственными людьми в этом месте, о котором давно позабыло солнце.
Первый раз, когда мой муж трахал меня, я схватилась руками за балку над головой.
После я спросила его, любит ли он меня.
Он как раз засыпал. «Нет».
В первый раз он повернулся ко мне: «А ты?»
После его ответа я не знала, что сказать. «Конечно, да».
Он ответил, что все замечательно. «Я тебя не люблю, ты меня не любишь, следовательно, мы созданы друг для друга».
В ту ночь я видела сон, что гостиница мне приснилась. Передо мной стоял великолепный дом для целой семьи, окруженный лужайками, поднимавшийся ввысь.
Мне предоставили комнату, где я всегда буду в безопасности. Ибо я была частью семьи.
Однако злые люди проникли в дом. Чтобы спастись, я вылезла через окно.
Вместо того, чтобы очутиться в безопасности на улице, я оказалась в саду, упиравшемся в автостоянку.
Спастись я могла, только выбравшись с этой автостоянки.
Земля или песок у меня под ногами были не совсем белого цвета. Находясь на некотором расстоянии от дома, автостоянка сохраняла свою овальную форму.