– Зомбирование, – мрачно резюмировал Максим.
– Не совсем, – Елена поморщилась. – Скорее, глубокое программирование. Люди сохраняют свою индивидуальность, память, навыки. Но их базовые установки, ценности, модели восприятия реальности – всё это меняется. Они становятся… другими людьми, не понимая, что с ними произошло.
Максим представил, как такая технология применяется к миллионам пользователей "НеоСферы", и его передернуло от ужаса.
– Это нужно остановить, – твердо сказал он. – Любой ценой.
– Я согласна, – кивнула Елена. – Но как? "Призма" – проект национального масштаба, с поддержкой на высшем уровне. Против такой машины не выстоять в одиночку.
– Не в одиночку, – Максим внимательно посмотрел на неё. – Нас уже как минимум двое. Возможно, больше.
– Вы имеете в виду Алису Краснову? – спросила Елена, удивив Максима своей осведомленностью. – Да, она тоже начала задавать вопросы после инцидента с "Альфа-7". И Игорь Лазарев, хоть и держится в стороне, но явно не в восторге от проекта.
– Откуда вы знаете про Алису? – насторожился Максим.
– В "НеоСфере" у стен есть уши, – Елена слабо улыбнулась. – А у психолога есть глаза, чтобы видеть то, что другие пытаются скрыть. Алиса изменилась после того, как увидела результаты тестов "Альфа-7". Она больше не тот беззаветно преданный Савину солдат, каким была раньше.
– Вы ей доверяете? – прямо спросил Максим.
Елена задумалась.
– Не полностью, – наконец ответила она. – Алиса слишком долго была частью системы. Её лояльность может колебаться. Но я верю, что сейчас она искренне обеспокоена этической стороной проекта.
– А Лазарев?
– Лазарев, – Елена усмехнулась, – в первую очередь заботится о себе. Он не хочет быть частью чего-то, что может обернуться скандалом и ударить по его репутации. Но при этом у него есть связи и ресурсы, которые могут быть полезны.
Максим обдумывал услышанное. Если Елена права, то у него потенциально было уже три союзника – она сама, Алиса и, с оговорками, Лазарев. Плюс Павел, хотя судьба программиста оставалась неизвестной.
– Мне нужно больше информации, – сказал он. – О текущем состоянии проекта, о планах внедрения, о технических деталях последней версии "Призмы". И особенно – о том, где держат Павла Зорина.
– Зорина? – Елена нахмурилась. – Вашего программиста? Я слышала, он уволился.
– Это официальная версия, – Максим покачал головой. – На самом деле его задержали люди Пронина. Он нашел доказательства истинной природы "Призмы" и пытался их скопировать.
– Я не слышала об этом, – Елена выглядела встревоженной. – Но могу попробовать узнать. У меня есть доступ к психологическим профилям сотрудников службы безопасности, и некоторые из них… разговорчивы в определенных обстоятельствах.
– Только осторожно, – предупредил Максим. – Если они заподозрят что-то неладное…
– Я психолог, Максим, – Елена позволила себе легкую улыбку. – Моя работа – задавать вопросы так, чтобы люди не понимали, что их допрашивают.
Они помолчали, каждый погруженный в свои мысли.
– Что вы планируете делать дальше? – наконец спросила Елена.
– Собирать доказательства, – ответил Максим. – Через три дня будет плановое обновление системы безопасности в лаборатории, мониторинг отключится на пятнадцать минут. Это шанс скопировать ключевые документы.
– Рискованно, – нахмурилась Елена. – Но необходимо. Я могу помочь – отвлечь внимание охраны, создать какую-нибудь проблему в другой части лаборатории.
– Это было бы очень кстати, – кивнул Максим.
– И еще, – Елена открыла сумку и достала небольшой конверт. – Здесь копии моих личных записей о проекте "Призма". Наблюдения, анализ, выводы. Без технических деталей, но с психологической и этической оценкой. Я вела этот дневник с самого начала своего участия в проекте. Это может послужить дополнительным доказательством.
Максим взял конверт, чувствуя его тяжесть – не физическую, а моральную. Каждый такой документ был не просто бумагой, а потенциальным смертным приговором для того, кто его создал.
– Спасибо, – искренне сказал он. – Это очень храбрый поступок.
– Не храбрый, а необходимый, – покачала головой Елена. – Я слишком долго молчала, наблюдая, как создается монстр. Пора действовать, пока не стало слишком поздно.
Она посмотрела на часы.