— Ладно, — смягчился попаданец, — Что со мной происходит?
— Ты умер в своем теле, судя по всему, — сказал я, — Твоя душа переселилась в это.
— Так не бывает, — не поверил новый Рудик.
— Мне любопытно, как ты сам все это объяснишь?
— Может, я с ума сошел? — предположил попаданец, — Или нет, я просто сплю… точно сплю!
— Проверить несложно. Ущипни себя.
Новый Рудик ущипнул.
— Засада, — признал он, — Я не сплю… тогда остается вариант, что сошел с ума… или меня обкололи препаратами.
— Вспомни, что с тобой было, перед тем как сюда попал? — предложил я более конструктивный вариант.
— Мы поехали с братвой лошка одного разводить, — припомнил новый Рудик.
— Так… и…
— А он оказался не совсем лошок… совсем не лошок… — попаданец хлопнул себя ладонью по лбу, — … точно, он по нам шмалять начал.
— Что потом?
— Я тоже ствол выхватил. Выстрелил и не попал. А потом снова он и…
— И он попал?
— Он в меня попал, — потрясенно вспомнил попаданец.
— Ну вот, начинаешь что-то понимать. Так кем ты был? Бандидом?
— Бизнесменом, — поправил меня попаданец, — Новый русский, слыхал?
— И в чем новизна? — спросила Катя, явно не знакомая с термином.
— Сейчас такие времена, — со снисхождением просветил ее новый русский, — Социализма больше нет. Если можешь взять, бери, не стесняйся.
— Эти времена закончились четверть века назад, — возразил я, — Ты видимо не понял. Ты в другом мире и в другом времени.
— Ты задрал гнать свое фуфло, — вызверился новый русский, — Самый умный что ли? Я тебе сейчас разъясню на пальцах, какой ты умный… и телку твою отымею…
А вот это уже был перебор. Я человек, как сейчас говорят, толерантный, но и у моей толерантности пределы имеются. Как только новый русский вылез из гроба, я кинулся на него с кулаками. Шансов у него не было. Мало того, что тело не его, не привычное, не освоенное, так оно только что было мертвым. Придурку хватило трех ударов.
— Хватит, хватит, — попаданец резко утратил всю свою борзость и попытался спрятаться за собственным гробом, — Чего сразу с кулаками? Всю рожу мне расквасил.
— Тебе бы еще по яйцам не мешало засветить, — воинственно крикнул я, — А ну извиняйся перед Катей, урод.
Новый русский приложил руку к сердцу, показывая, как он не прав, и вдруг замер. А затем схватился за сердце уже без фальши. Захрипел, упал на колени и повалился на пол.
— Что с ним?
— Кажется, он опять помер.
Тело Рудика лежало на спине с раскинутыми в стороны руками. Рубашка с порванными пуговицами перестала закрывать множественные наколки на груди. Я вглядывался в эти тюремные партаки и никак не мог понять, что они мне напоминают.
И снова действуя по наитию, я стащил с тела рубаху и начал фотографировать. Сперва заснял те, что на груди и на руках, потом перевернул на живот. Наколки на спине тоже заснял.
— Макс, ты чего?
Ответить я не успел. Послышались звуки отпираемого затвора. В церковь вошли воры, впустив в помещение свежесть утреннего воздуха.
— Слышь, вы чего опять с ним сделали? — возмутился Жорик, разглядывая разбитую губу и нос Рудика, — Вся рожа в крови. Опять говорили на литературные темы?
— На этот раз на культурологические, — бросил я нехотя, подмигнул Кате, и мы вместе с ней вышли.
Возле машины нас снова дожидался Сергей.
— Как прошло? Клиент не оживал?
— Оживал, но к сожалению опять ненадолго. Похоже, снова сердечный приступ.
— А вот это плохо… очень плохо…
— Вообще-то есть хорошая новость. Не хотел бы уязвлять твое самолюбие, но ты оказался не прав.
— Это в чем?
— Другая душа. Это был уже не продавец из отдела лакокрасок. Это был новый русский. Видимо прибыл из мира, где еще не прошли девяностые годы двадцатого века.
— Вы хотя бы догадались снять его на видео?
— Не подумали, — я развёл руками, — Там все очень быстро произошло. Он как открыл глаза, сразу начал наезжать. Мы ж не знали, что он опять до открытия не доживёт.
— Жаль, но в общем запись все равно бы ничего не изменила, — озабоченно произнес Сергей, — Инквизиция не верит записям. Инквизиции нужен живой свидетель.
— Сколько у нас осталось времени?
— Максимум до завтрашнего утра. Они уже подготовили списки на депортацию. Так что скорее всего цепные псы начнут раньше.
— Макс, а чего ты фоткал его татухи? — спросила Катя, — У тебя появилась идея?
— Одна идейка появилась. Я все думал, что мне напоминают эти тюремные наколки. А теперь понял. Валун на капище! Он тоже весь изрисован знаками как этот Рудик.