Результат тоже понравился всем! У княгини будто глаза больше и ярче стали, и лицо помолодело! А как она светилась, глядя на себя в зеркало!
В общем, уже через несколько минут, расцеловав меня в обе щеки и искренне поблагодарив, она убежала к себе в комнату. Видимо, выбирать наряд под свой новый образ. Все-таки мы, девочки, подчас такие девочки!
Я же решила почитать и отправилась в библиотеку. На улице все еще не утихал дождь и я решила, что это будет наилучшим время препровождением. Выбрав очередной талмуд об истории государства, я устроилась в глубоком кресле у окна. В библиотеке было еще два таких кресла с удобным столиком, но я любила именно это, стоящее отдельно и развернутое к окну.
Однако, не успела я углубиться в чтение, как дверь распахнулась и в нее вошли двое мужчин.
Глава 9
— Проходите сюда, Дмитрий Максимович. — Услышала я голос отца.
— Прошу прощения, что задержался, Поликарп Харитонович. Дороги развезло, чуть добрался. — Ответил ему другой мужской голос, который я сразу вспомнила.
Это был тот самый князь Заславский, что аплодировал мне после того, как я отшила правосердечного ухажера.
Однако, вставать или даже просто оборачиваться я не стала. Спинка большого высокого кресла полностью скрывала меня от глаз вошедших, и мне внезапно захотелось поиграть в этакого шпиона. Разумеется, никакой важной информации я услышать не планировала, да и разглашать ничего не собиралась, но отчего-то стало интересно, что же они каждый раз обсуждают.
— Поликарп Харитонович. — Чуть растерянно проговорил Заславский. — Может, все-таки, лучше как всегда пройдем в ваш кабинет?
Отец замялся, но все же недовольно ответил.
— Нет, сегодня удобнее здесь.
«Ага! Удобнее!» — Я внутренне усмехнулась.
Просто маменька вчера целый день маячила в его кабинете и отправляла целую кучу «скопившихся» писем. Ведь почтовый ящик был только там. И, не поверите, через десять-пятнадцать минут появлялась снова, чтобы отправить еще одно очень важное поручение, к примеру, своему поверенному. Таким довольно нехитрым, но очень действенным способом, маменька отвлекала его от дел, раздражая и своим холодным оскорблённым видом напоминая о размолвке и ее причине.
Папенька даже предложил ей временно перенести этот артефакт в ее апартаменты, но маменька на это с видом оскорбленной до глубины души невинности поинтересовалась:
— Неужели я так сильно вам мешаю? Или вас просто раздражает мой вид?
Разумеется, подобная постановка вопроса поставила мужчину в тупик. Но обострять и без того натянутые отношения он, конечно, не пожелал, а потому ему ничего не оставалось, кроме как уверить жену, что он предложил это лишь для удобства самой княгини. А так он готов лицезреть ее прекрасный лик хоть сутки напролет!
Вот папенька и решил сегодня провести встречу в библиотеке. Чтобы, значит, не отвлекаться на прекрасный лик.
Поначалу не было ничего интересного. Шел обычный рутинный разбор того, что происходило в министерстве отца. А был он, на минуточку, главой Министерства внутренних дел.
Честно говоря, я когда представляла весь спектр ответственности лежащей на плечах этого человека, мне становилось дурно. Не удивительно, что он днями пропадал в своем кабинете и порой был до невозможности сух и даже суров со своими домочадцами. Удивительно другое: то, что он все же находил возможность проводить с семьей лето, хотя и был практически все время занят. Но находился-то он здесь, в Варламовке, а не в Москве!
И знаете, о чем я думала, слушая эти бесконечные доклады? А думала я о том, что отец все же любил свою жену и детей, хотя и не умел этого показать. И наша показная холодность его, должно быть, сильно ранила. Ведь, как я сейчас понимала каким-то внутренним озарением, не смотря на всю нехватку времени и большую загруженность, он не зря не остался в Москве, а поехал с семьей в деревню. Просто для него было очень важно быть рядом с женой и детьми и хоть немного оттаивать и отдыхать душой хотя бы во время наших трапез. Да и с маменькой наедине, думаю, он был совершенно иным. Не зря же она называла его Карпушей и тоже искренне переживала случившуюся размолвку. Не знаю уж почему он так наплевательски отнесся к судьбе Марьи, но, думаю, и для этого у него были какие-то свои причины. Нет, я его совершенно не оправдывала, но уже и откровенно презирать и обвинять в малодушии тоже не могла.
Чужая душа — потемки… Да и кто я такая, чтобы судить рядить? Сама, вон, заняла чужое место и бессовестно пользовалась тем расположением и любовью, которые были предназначены совершенной другой девушке.