Дроиды очень быстро расположились по стенам, приняв позу эмбриона в походном положении, мы же с Ричи бросились в рубку. Индекс умения у меня был выше, поэтому я приземлился в кресло пилота, а Ричи занял соседнее кресло – одно из двух мест для специалистов по вооружению.
Прозрачного колпака у кабины не было – челнок напоминал глухой, продолговатый и приплюснутый металлический сундук с выступающими дюзами маневровых двигателей спереди и сзади, а также горбом привода гравидрайва на корме. Изображение окружающего пространства появилось передо мной на проекции экранов – и сразу у меня появилось сразу несколько вариантов дальнейших действий.
Приоритетной – до сих пор – была задача прибыть в ближайшее армейское подразделение с целью отправки моего взвода во Внутренние миры. Пунктом назначения значилась находящаяся недалеко планета Каргат, а именно расположение 57 легкодрагунского полка в столице. Но, кроме этого, была возможность выполнения побочного задания по спасению жизней имперских граждан – которых, судя по синим отсветам на проекции, на станции оставалось еще немало.
Когда принимал к выполнению задачу о спасении граждан Империи, Ричи выдал странный негромкий стон – словно я совершил что-то по-настоящему ужасное. Мельком оглянувшись на своего взводного снайпера, я увидел, что и Ричи смотрит на меня – причем не отрываясь. Забрало его шлема было опущено, но в полоске визора были заметны два ярких огонька глаз кавианца.
Глава 6. Ричи. Станция «Антега»
Рядовой космодесанта, штурмовик-бес Кьерц Ричи временно занимал – за неимением других бойцов в подразделении, должность заместителя командира взвода. Именно поэтому ему был ограниченно-доступен командный интерфейс – и рядовой видел, что в приоритете у Стэна стоит задача покинуть станцию с целью прибытия в ближайшее армейское подразделение септиколийской армии для дальнейшей отправки взвода во Внутренние миры.
В тот момент, когда энсин принял к исполнению миссию по спасению выживших на станции, Ричи вцепился в рычаги управления огневым комплексом, пытаясь обуздать противную дрожь в мышцах. Кавианцем овладел вернувшийся застарелый, самый настоящий панический испуг, окутав его словно липкой патиной, лишая силы и воли к действиям. Открыв рот в беззвучном возгласе, рядовой смотрел на энсина, не понимая что происходит – не будучи готовым полностью не просто принять, но и осознать происходящее.
Ричи вырос на орбитальной промышленной станции «Миттерберг» в свободном пределе Фронтира, контролируемым торговцами Батарнской Терции. Свободный предел Фронтира – это территории, где не действуют общегалактические законы и конвенции. И всю сознательную жизнь, сколько Ричи помнил себя, с ним был страх смерти и глухая, безнадежная тоска безысходности. Кроме этого, он был первенцем, необычайно болезненным ребенком – у кавианцев на генетическом уровне эволюционным развитием был заложен алгоритм, что именно первые дети рождались самыми слабыми, в большинстве случаев сразу умирая. В системах Кави практиковалось избавление от выживших первенцев, так называемых тестовых детей – но была и небольшая группа консерваторов, их растивших – если это позволяло обеспечение семьи. Но о том, действительно ли его родители консерваторы, Ричи не знал. Он находился среди пассажиров уничтоженного корабля колонистов из системы Мергаса, и его спасательная капсула была подобрана патрулем дальней разведки конфедератов лишь через несколько лет после нападения пиратов. Первое его осознанное воспоминание приходилось на восемь стандартных лет – когда его вывели из анабиоза, в котором он провел больше трех лет после атаки рейдера. Ричи не помнил, как и кто погрузил его в спасательную капсулу – стандартная процедура которых при отсутствии ближайших перспектив спасения подразумевала включение аварийного передатчика и введение существа в гибернацию.
Оставивший подобранные с места давней трагедии спасательные капсулы и шлюпки на ближайшей орбитальной станции фрегат конфедератов убыл, а маленький кавианец остался ждать идентификации. И не дождался – его данных не было ни в одной из доступных баз Мергаса, Кавиа и Конфедерации – что подтверждало версию о том, что его родители были консерваторами, часто даже не регистрировавшими первенцев до достижения ими совершеннолетия.