Мажордом в длинной ливрее и старомодном парике поднял жезл и громко ударил в мраморный пол:
- Лорд-директор Гестамп, глава департамента стратегического планирования! - разнесся его зычный голос под сводами зала.
Ни одного титула лорд-директора мажордом не добавил. Гестамп ощутил его эмоции – испуг, смущение, чувство вины. Но не удостоил распорядителя взглядом.
Лорд директор – несмотря на то, что голос мажордома разнесся по всему залу, увидел, что на его прибытие никто не обратил внимание. Это не было неожиданностью, но оказалось совершенно непривычно – с подобным он сталкивался в последний раз больше двух тысячелетий лет назад.
Во внушительном царском зале находилось более тысячи человек – аристократы всех мастей переговаривались, танцевали – над сводами висел гомон, смех и шелест юбок. Гестамп, остановившись подле одной из подпирающих высокие своды колонн, сразу оказался в одиночестве – присутствующие будто бы невзначай разошлись, образовав вокруг опального лорд-директора пустое пространство.
Впрочем, Гестампу это было только на руку. Первый раз за долгое время он смог внимательно рассмотреть происходящее – раньше, стоило ему только появиться на мероприятии подобного уровня, вокруг него толпились десятки, если не сотни человек, ожидающие своей очереди для того, чтобы могущественный лорд-директор уделил им хотя бы толику внимания.
Внимательно осматриваясь, Гестамп отметил, что изменился порядок расположения кавалергардов второго круга императорской стражи – теперь они стояли по всему периметру зала, располагаясь рядом со статуями, изображающих героев Империи разных эпох. Кроме того, непосредственно в зале присутствовало несколько клонов – из первого, самого близкого круга охраны Императора – которые обычно располагались в непосредственной близости к трону.
Гестамп – один из немногих, знал, что именно они – вернее, мнимые страхи правителя в том, что кто-то может перехватить контроль над императорской стражей стали причиной геноцида умников – который впоследствии назвали их восстанием.
Отвлекшись - рассматривая устрашающую маску шлема одного из клонов, Гестамп вспомнил, с какими проблемами столкнулась Империя тогда. Впрочем, не будь спровоцированного в том числе и им самим – путем мягкого давления на страхи Императора, геноцида расы искусственного интеллекта, проблем у Септиколии – не у Империи, могло быть несоизмеримо больше.
Лорд-директор продолжал осматриваться по сторонам и неожиданно понял, что не видит никого из верхушки Опоры Трона. Единственный, кого Гестамп заметил – был Мэлландер, императорский бал уже покинувший. Это заставляло о многом задуматься – основательно задуматься, но менять свои планы Гестамп не намеревался.
Неожиданно свет в зале начал понемногу угасать, и все вокруг постепенно погрузилось в полумрак – а после и вовсе наступила практически непроглядная темнота. Неподалеку раздался гомон голосов, больше восхищенный – искусственно восхищенный – демонстрируя предвкушение очередной императорской забавы. И ожидания не подкачали – из-под потолка вдруг ударил направленный луч, высветив в центре зала одинокую фигурку.
Собравшаяся толпа ахнула – на мраморном полу стояла полностью обнаженная, закованная в цепи Камилла Мелани, принцесса Нави. Герцогиня выглядела испуганной – худенькое тело сотрясала крупная дрожь, а знаменитый живой дракон татуировки на плече – известный всей Септиколии, словно бы съежился в страхе, уменьшившись в размерах.
Резкий стук жезла невидимого во мраке мажордома заставил многих вздрогнуть.
- Леди Камилла… - начал было мажордом, но заставив его осечься на полуслове, вдруг зажегся второй яркий луч, высветив восседающего на недавно пустом троне Императора. Второй луч был гораздо ярче того, в центре которого находилась принцесса Нави - если она стояла в небольшом кольце ослепительно белого, холодного света, то правитель был освещен синими с лазурью, ярко-живыми лучами.
Подле его ног – на полу – устроилась новая, но горячо любимая игрушка Императора. Леди Лавиния, бывшая невеста адмирала Кортеза – которая согласно желанию повелителя расторгла помолвку и прибыла на Империум совсем недавно. Девушка, так отличающаяся своей необычной и натуральной красотой от многочисленных придворных дам, формирующих внешность согласно последней моде, была наряжена в откровенный наряд из леопардовой шкуры, полулежа и с кошачьей грацией касаясь ног повелителя Империи.