-Десерт?
-Без десерта. -сухо ответил фон Эккервальде,- Только кофе.
Уже через пять минут перед контрразведчиками пыхтел мельхиоровый кофейник и поблескивала золотистыми искорками бутылка отличного мартеля.
Женщина, сидевшая с джентльменом, обладала высокой, тонкой фигурой("Бижутери!"-восхищенно пробормотал ротмистр Теруни ,не сводя глаз с дамы, - "Такие бабы вкуснее всякого шоколада!").Она заслужила того, чтобы ею любовались во время танцев между столиками. Было в ней что-то неуловимое и необъяснимое, чего иной раз не встретишь и не заметишь в других женщинах. У фон Эккервальде было такое ощущение, точно она, подобно осьминогу, все время водила вокруг себя незримыми щупальцами. О мужчине этого сказать было нельзя. В противовес внушительному впечатлению, сохранявшемуся до тех пор, пока он сидел, джентльмен, вставая, превращался в карикатурную фигуру с непомерно массивным и длинным туловищем на коротких слабых ногах ("Питбуль слабоногий!"-тотчас окрестил англичанина ротмистр Теруни,- "Ровно как у Кукрыниксов!").
Пользуясь неписанным правом приглашать в ресторане на танцы незнакомых дам, к спутнице джентльмена подходили самые разнообразные партнеры. Джентльмен не возражал.
-Весьма удобный способ назначать при ее посредничестве конспиративные встречи, не правда ли?- прошептал фон Эккервальде,- Разумеется, если этот англичанин и есть тот, кто не так давно побывал в Порт-Артуре в темнокоричневом автомобиле. По крайней мере мне известны практически все сотрудники английского консульства в Дальнем. А этот "питбуль" мне незнаком.
-Это консульский курьер английского дипломатического представительства в Дальнем Уилпеш Бейтс,- сказал Теруни, и после короткой паузы, словно бы невзначай, тихо добавил,- прибыл на Квантун аккурат в начале января.
-Прекрасно,- усмехнулся фон Эккервальде,- пользуется личной неприкосновенностью и не подлежит ни аресту, ни задержанию в какой бы то ни было форме. Не староват ли сей господин для курьерской консульской службы?
-Вероятнее всего-это профессиональный военный, а должность консульского курьера лишь прикрытие, причем весьма удобное. А вот его спутницу я совершенно не знаю.
Закончив очередной тур, англичанка уселась спиной к контрразведчикам, лишив их возможности наблюдать за физиономией и движением рук, протянувшихся к сумочке.
-Пожалуй, ротмистр, вам стоит пригласить даму на тур вальса,- сказал фон Эккервальде, закуривая.
Выждав приличное время, Теруни встал и пошел, остановившись с полупоклоном у столика джентльмена и его очаровательной спутницы; через минуту он уже скользил вдоль зала с вновь обретенной партнершей.
Возвратившись за столик, Теруни рассказал о своих наблюдениях. Казалось, он был несколько расстроен тем, что первое его впечатление о даме оказалось на поверку ошибочным.
-Отлично говорит по-русски, Карл Эмильевич. Но все-таки не наша соотечественница. Чувствуется привычка к построению речи, мысля нерусским языком. Очень мило щебечет: "Ох, ах, почему вы так мало танцуете, я вас никогда здесь не видела. Ох, с вами легко танцевать...Иные кавалеры только очень "внимательно танцуют"-и прочее. На ее щебетание иной, ненастороженный партнер болтнул бы, не сомневайтесь даже: мол, я здесь недавно, только что прибыл-с. А дальше-наблюдательный ,тренированный, знающий человек мог бы прикинуть, что у иного "недавно прибывшего" выправка военная, или шифровка на погонах и петлицах такая-то...
-Своего рода приманка и, вероятно, ширма. -сказал фон Эккервальде,-Надо срочно подготовить на этих лиц установочную справочку. Еще что можете сказать, о своих ощущениях?
-По-моему она близорука, по крайней мере щурится то и дело. Кисти рук , кажется, слабоваты, руки словно плети...
-Полагаете, профессиональная машинистка? -быстро спросил фон Эккервальде.- Или стенографистка и машинистка?
-Похоже на то, Карл Эмильевич.
-Ладно, хлопнем мартеля и поедем отдыхать.
...Отдыхать, однако, им не пришлось- в гардеробной поджидал Лавров.
- "Форд" нашелся. В Порт-Артуре. - торжественным голосом сообщил Лавров.
-Прекрасно. Что-то еще, полагаю?- буркнул фон Эккервальде не сводя с Лаврова глаз. Он ожидал услышать от старшего наблюдательного агента "что-то еще", какое-то продолжение, каковое по всей видимости, должно было изрядно испортить настроение.
- Труп.
7.
27 апреля 1934 года. Вечер (продолжение).
Фон Эккервальде смотрел на Лаврова тяжелым взглядом. И молчал.
-Что?! Что за труп?! Докладывайте толком, Лавров!- закипятился ротмистр Теруни.
-Сегодня днем, около 14 часов на перегоне между Нангалином и станцией Ин-чэн-цзы жандармским нарядом Квантунского жандармского отделения на железной дороге был обнаружен разрезанный поездом труп неизвестного мужчины. При осмотре тела в одежде был обнаружен обрывок посадочного железнодорожного талона, по номеру которого выяснилось, что погибший сел в дальнинский местный поезд в Порт-Артуре, в 13 часов, и несколько писем.
-Писем?- переспросил фон Эккервальде.
-Да. Несколько частных корреспонденций, адресованных офицерам порт-артурского гарнизона. Собственно, это обстоятельство и стало причиной того, что железнодорожные "голубомундирные" через местного воинского начальника связались со мною.
-"Голубомундирные" говорите?- усмехнулся фон Эккервальде, -Без Михаила Юрьевича не обошлось, так что ли? "И вы ,мундиры голубые..."
-Вы разве не слыхали, господин подполковник- я в молодости был замечен в крамоле,- вызывающим тоном сказал Лавров.
-В студенческие годы ,надеюсь?
-Разумеется.
-Это Черчилль, кажется, сказал-"У того, кто в молодости не был революционером, - нет сердца. У того, кто в зрелости не стал консерватором, - нет мозгов".-с усмешкой глядя на Лаврова сказал фон Эккервальде.
-Цитата, ошибочно приписываемая Черчиллю, звучала примерно так: "Кто в молодости не был радикалом- у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором - у того нет ума". -пояснил Лавров.-Пол Эддисон из Эдинбургского университета утверждает, что Черчилль явно не мог сказать это, так как он сам был консерватором в 15 лет и либералом - в 35. Кроме того, стал бы он говорить столь неуважительно для Клемми Черчилль, которая всю жизнь считается либералкой?
-Глубоко копаете, Лавров.
-"Если в 16 лет Вы не были либералом - у Вас нет сердца. Но если к 40-ка Вы не стали консерватором - у Вас нет мозгов" - это сказал Бенджамин Дизраэли.- негромко произнес ротмистр Теруни.
-Оба глубоко копаете, господа,- сказал, но уже несколько раздраженным тоном, начальник контрразведочного бюро Квантунского укрепленного района подполковник Карл Эмильевич фон Эккервальде.- Но мы отвлеклись, господа. Что там с письмами и трупом, Лавров?
Старший наблюдательный агент Лавров молча вручил фон Эккервальде тощую папочку в обложке из оберточной бумаги-"дело об обнаружении трупа".
В ней среди бумаг- обычный протокол места происшествия-фотоснимок раскроенного надвое человека, отдельно фотоснимок головы. Снимок на фоне шпал и рельсов, забрызганных кровью, и темного пятна, пропитавшейся кровью земли. В протоколе методично описано положение рук, ног, туловища и прочая неизбежная формалистика. С такой же педантичностью перечислены немногие вещи, оказавшиеся в карманах погибшего.Они были подшиты к делу в газетном пакете.
-Что по поводу трупа сказали "голубомундирные"?-поинтересовался фон Эккервальде, возвращая папку Лаврову,- Не криминал?
-По всей видимости погибший пытался на ходу перейти из вагона в вагон и нечаянно упал под колеса.- предположил Лавров.
-Пьян что ли был? Как он мог под колеса свалиться?
-Подробную экспертизу еще не проводили. Труп в городском анатомическом театре, на вскрытии. Позже заключение получу.
-А что письма?
-Ничего особенного, обычная частная корреспонденция с "материка".
-Личность погибшего, конечно, еще не установили?-полуутвердительно спросил фон Эккервальде.