Влажная послеполуденная тишина внезапно была нарушена взрывами смеха и хихиканьем девиц, которых щекочут. Это проявление веселья имело место на соседней с "Приморскими соснами" вилле. По крайней мере, по моим предположениям. Ни там, ни в другом месте никого не было видно. Я прошел немного дальше до строящегося дома. Прикладываясь время от времени к бутылке красного вина, один рабочий готовил раствор для штукатурки. Я смотрел, как он трудится, пока тот не прервал свою работу и не обратил внимание на меня. Смех по соседству, который было затих, возобновился с новой силой. Я сказал:
– Вот уж кто не скучает.
– Денежные мешки с компанией, – сказал рабочий.
– Коммунист, папаша?
– Ни в коем случае. Особенно с тех пор, когда богачи-киношники обзавелись партбилетами.
– А это богачи-киношники?
– Не знаю. Но дальше живет баба, которая с ним, кажется, она принимает те еще солнечные ванны! И есть такие, которые пялятся на нее и веселятся по этому поводу. Скажите-ка, а у вас, часом, нет желания взобраться на леса и тоже поглазеть? Несколько дней тому назад я скинул оттуда двух типов... Говорю это, чтобы предупредить вас. Меня тошнит от этого свинства!
– Целомудрие и робеспьеровский дух, – сказал я.
– Целомудрие или нет, – возразил тот, – а вход на стройку посторонним воспрещен.
Я повернул голову на урчание мотора. По-прежнему, не изменяя своей роли угря, Адриен Фроман собирался улизнуть. Человек, стоявший на подножке "кадиллака", цепляясь за открытую дверцу, как алкаш за стойку в бистро, прощался с ним. Это был Ломье.
"Кадиллак" поехал по направлению к Сене. Ломье вернулся в "Приморские сосны". Я подошел к своей тачке, сел на раскаленное сиденье и застыл с трубкой во рту. В вибрирующем от жары воздухе тяжело кружили мухи. В вилле, где веселились, девицы продолжали повизгивать от щекотки и заливаться идиотским смехом. Итак... Дениза Фалез жила в "Приморских соснах". Вместе с Монферье она уехала на Лазурный берег, а Ломье занял ее место, быть может, потому что здесь для заключения сделок атмосфера была более подходящей, чем в отеле... Могучая логика, Нестор Бюрма. Из тебя что-нибудь выйдет, если по пути тебя не сожрут поросята. Я протянул руку к стартеру. Вдруг какой-то голос произнес:
– О, да это месье Нестор Бюрма! Какой сюрприз, месье!
И для меня тоже. Это был Жан, слуга – правая рука Ломье, прогуливающий пса. Я не обратил внимания, как он подошел, и криво улыбнулся ему в ответ. Ситуация мне явно не нравилась.
– Вы появились как раз вовремя, чтобы выручить меня, – сказал я. (Было как раз наоборот). – Я хотел повидать месье Ломье и не знал... Он принимает?
– По всей вероятности, месье.
– Он уехал из "Космополитена"... (кивок головой слуги) ...а в студии я узнал, что он не снимает... (новый кивок) ...и я... короче говоря, я детектив (идиотская улыбка с моей стороны) ...и я раздобыл адрес его убежища. Хотелось бы его повидать.
Вновь кивок головой.
– Конечно, месье. Заведете свою машину или оставите тут?
– Я ее заведу.
– В этом случае я вам открою решетку и предупрежу о вашем визите месье Ломье.
Заезжая во двор, я быстро соображал. Объяснение моего присутствия тут было приемлемым. Повидать его хозяина. Отлично. Но что я теперь выдам Ломье? Невозможно было заговорить об этой истории со стереоскопической съемкой. И вдруг я нашел. Мне пришла в голову идея, которая снимала все проблемы. Правда, от этого пострадает моя репутация в глазах Ломье. Но мне было наплевать на Ломье...
...Впрочем, в этот день его глаза мало что различали. Они были мутными и бессмысленными. Прошел добрый отрезок времени, пока они остановились на мне. Развалившись в кресле кокетливой гостиной, с сигарой во рту, с подносом на расстоянии протянутой волосатой руки, снабженный всем необходимым, чтобы мертвецки напиться, Ломье и сейчас уже был довольно хорош.
– Ну и что? – пролаял он. – Вы ведь приятель Монферье, как вы сказали. Это он вас прислал?
– Нет. Кстати, он вовсе не мой приятель. Я его немного знаю. Как и вас. Вот и все.
– Это подлец.
Он схватил бутылку и налил себе, не предлагая выпить мне.
– Возможно.
– Вы это ему скажите. Я хочу, чтобы вы это ему сказали.
В этот момент через балконную дверь до нас донеслись крики и смех.
– Послушайте-ка этих кретинов, – изрек продюсер. – Видно, у них не все дома. Вы знаете, что они стараются сделать? Еще чуть, и они ворвутся в имение. Смотрят поверх стены. Ищут Денизу Фалез. Пусть ищут. Ее у меня увели, Денизу. Да, но это не пройдет! Проклятье! Заткнутся ли они когда-нибудь!
– Покажитесь, – предложил я. – Это единственный способ.
Он уставился на меня угрожающим взглядом и выругался. Его ругань явно относилась ко мне, никакого сомнения. Это был хороший предлог, чтобы распрощаться.
– Я вернусь, когда вы будете более общительны, – сказал я.
– Останьтесь, – промычал он. – И скажите, зачем вы сюда приехали, поскольку вы тут не по поручению Монферье...
И он выдал мне еще одно ругательство. А! Вот как! Ну что ж...
– Послушайте меня внимательно, – сказал я. – Это стоит того. Позавчера я вам наврал. Я действительно работаю для мадам Роланды Ломье.
– Что?
Он бросил все. Сигару, которая была у него во рту и стакан, который держал в руке. И вскочил со своего кресла. Появись за моей спиной гримасничающий призрак, он не произвел бы на него большего впечатления.
– Да, – продолжал я. – Бывают сделки с Господом Богом.
Он посмотрел на меня, наполовину отрезвев.
– Сделки с Господом Богом, – повторил я, – если вам понятно, что я хочу сказать...
– Чушь, – произнес он. – Я не согласен.
– Хорошо. Тогда мне здесь больше нечего делать.
– Момент! – заорал он.
Его взгляд, устремленный в окно, вернулся ко мне.
– Жан!
Верный слуга явился на зов.
– Принесите другую бутылку. Мне кажется, что господин Нестор Бюрма...
– Не надо, – сказал я. – Раз вы ответили нет, значит нет. Я вам не продавец ковров, и не буду тратить свое время, чтобы торговаться.
Представилась возможность смыться и выйти из этой дурацкой и затруднительной ситуации. Я резко повернулся на каблуках и вышел из комнаты. За своей спиной я услышал, как Ломье разразился дребезжащим смехом пьяницы и чокнулся стаканом с бутылкой или с чем-нибудь другим. Жан проводил меня и, не произнеся ни слова, открыл решетку.
– Салют! – сказал я.
Его глаза были прикованы к юным весельчакам, крикунам и щекотунам, которые шумно возились на террасе соседнего дома.
– Мари Шанталь и компания, – сказал он. – Бездельники, паразиты, охотники подглядеть в замочную скважину.
Добропорядочный пуританин, его лакейское благородие. И в киношных кругах тоже есть всякой твари по паре.
Я опять взял курс на Париж. Может быть, Адриен Фроман не будет вечно проскальзывать у меня между пальцев. А вдруг он вернулся домой... и я решил побродить поблизости. Но перед тем, как поехать на улицу Жан-Гужон, я остановился у одного бистро и использовал его телефонную кабину, чтобы позвонить в резиденцию Монферье.
– Уже есть результат? – воскликнула мадемуазель Анни, не скрывая своего восхищения. Всего три четверти часа прошло, как она пустила меня по следу, и я произвел на нее впечатление рекордсмена по скорости исполнения.
– Не знаю, – ответил я. – Только что я общался с продюсером Ломье, шефом Денизы Фалез. Он вне себя от ярости по поводу удара, который ему нанес Монферье.
– Ах, вы в курсе?
– Да. Он очень сердит, и я не удивлюсь, если он придумает какой-нибудь трюк, чтобы отплатить Монферье той же монетой.
Мадемуазель Анни засмеялась несколько презрительно:
– В самом деле? Интересно, каким способом?
– Он недавно имел свидание с Адриеном Фроманом. У меня было явное впечатление, что она вздрогнула от неожиданности:
– Что? Фроман... Ломье... Но ведь это невозможно! У Ломье нет денег.
– Так говорят. А я считаю его скорее скупердяем, что не одно и то же.
– Нет, нет, нет. У него нет денег. Это общеизвестная истина. И такая сделка, которая стоит миллионы, особенно с господином Монферье, уже имеющим договоренность...
– Но Ломье все же находит деньги, чтобы делать свои фильмы.
– Ломье... он не идет ни в какое сравнение. (Я явственно слышал, как она барабанит пальцами по своему бюро). Это последний человек, о котором я могла подумать. Вот только, если... Одно из двух, месье Бюрма: или Ломье задумал выманить деньги у Фромана, что было бы довольно забавно, или он является подставным лицом, выбранным именно потому, что, в силу его безденежья, никому и в голову не придет мысль заподозрить его в намерениях ставить нам палки в колеса. Подставное лицо какого-нибудь синдиката... Изучите очень тщательно эту возможность, месье Нестор Бюрма.
– Я сделаю все, что смогу, мадемуазель. Теперь другое... Ломье и Дениза Фалез... – любовники?
– Не могу сказать. Возможно, но я не знаю. Любовные связи этого господина окутаны тайной.
– Да, в этом плане у него, пожалуй, сдвиги по фазе.
Я подошел к стойке, чтобы выпить заказанный мной стакан. Да, пожалуй, он со странностями, этот Ломье. Боялся ли он в самом деле своей жены или ему было на нее начхать? Похоже, что по этому вопросу он каждый день менял свое мнение. Скорее всего, не очень-то боялся и не так уж окружал себя покровом тайны. Тот факт, что он поселился в жилище Денизы Фалез, хотя и в ее отсутствие, мог бы послужить его супруге солидным и законным оружием. В том случае, конечно, если и сама эта супруга не уехала куда-нибудь. Период летних отпусков, как-никак. Его имя и его персона никак не выходили у меня из головы. Это что-то значило, но прежде всего это был отличный способ заработать себе хорошую головную боль, боль в моем бедном черепе, который после встречи с Кловисом не грех было бы и поберечь. Я постарался забыть о Ломье и поехал в сторону улицы Жан-Гужон.