Мигель опустился на колени и зажег свечу перед статуей. Тереза поддерживала для него алтарь. Пока он разъезжал по свету и дрался с быками, здесь всегда горели свечи, дожидаясь его благополучного возвращения.
Статуя Patrona of Palma del Rio, святой покровительницы его матери, холодно взирала на Мигеля. Сегодня в ее глазах не было умиротворения. Он сложил руки перед собой, сжав ладонями золотой крестик, висевший у него на шее, и стал молиться о том, чтобы встретить смерть без страха. А еще он молил Бога о прощении. Он не должен был привозить в Испанию Стефани и не должен был так сильно ее желать.
Стефани открыла глаза и постепенно сосредоточила взгляд на высоком белом потолке. Повернувшись на живот, она уткнулась носом в пуховую подушку. Хрустящая наволочка напомнила ей те, которые гладила ее мама. Наконец она вспомнила, где находится. «Я в Испании! И это не моя подушка!» Подскочив на постели, она оглядела комнату и восстановила в памяти последние события: долгий перелет из Лос-Анджелеса, толпа в аэропорту, толпа на вилле, поцелуй и сладкий сон.
Теплый ветерок нежно раздувал тонкий белый тюль. В распахнутые ставни беспрепятственно проникали воздух и утреннее солнце. Стефани увидела, что ее одежда распакована, а пустые чемоданы аккуратно сложены в углу. На столике блестел запотевшими боками хрустальный графин с водой, рядом стоял поднос с пончиками и горячим кофе.
Пончики! Она уже и не помнила, когда в последний раз ела такую высококалорийную пищу.
Интересно, кто заходил в ее комнату, пока она спала, и сделал все это, не потревожив ее? Стефани свесила ноги с кровати, все еще немного растерянная после долгой дороги и смены часовых поясов. На часах было восемь.
Наверное, она спала как убитая на этой чудесной кровати из светлого дерева с резной металлической отделкой. По одну сторону от кровати стоял гардероб, по другую — стол, а прямо перед ней возвышалось большое зеркало в изящной деревянной раме. Вся мебель была выдержана в одном стиле.
Из зеркала на Стефани глянула незнакомка с блестящими глазами, густыми растрепанными волосами и ярким румянцем. У этой женщины был влюбленный вид!
«Как я могла полюбить человека, с которым только что познакомилась? И как я буду писать статью в таком смятенном состоянии?»
Но она все же утрет нос своему боссу и редактору «Варьедадеса»! Закончив статью описанием финала корриды — скорее всего кровавого финала, в котором великий матадор станет жертвой разъяренного быка, — она как ни в чем не бывало вернется домой.
«Писать репортажи — моя профессия, — подбадривала себя Стефани. — В конце концов, это просто задание, хоть и необычное. Мне и раньше доводилось писать необычные вещи, правда, на родном языке. Ничего страшного, справлюсь!»
Впереди — целых две волшебных недели на Пиренейском полуострове. Можно посетить музеи и прочие достопримечательности, пошататься по магазинам… Хватит вести себя так, будто ее ждут пытки испанской инквизиции!
Надо будет позвонить в «Варьедадес» и сообщить сотрудникам редакции номер факса. Они обещали выслать вспомогательные материалы для ее статьи. Впрочем, Рей уже проделал большую работу в этом плане. А еще хорошо бы подключиться к Интернету и просмотреть электронную почту. Там наверняка накопилось множество сообщений от Эйдрии с требованием подробностей и от брата — с требованием ответов на вопросы.
Стефани сбросила ночную рубашку и, понаблюдав, как она парила перед тем, как опуститься на пол, тряхнула волосами. Долой бесплодные романтические мечтания, пора заняться делом! Решительно выпрямившись, она шагнула к окну.
Ослепительное испанское солнце заставило ее зажмуриться. Из невидимого сада долетал аромат жасмина. Вдруг улицу огласили громкие аплодисменты. Она прикрыла глаза ладонью и прищурилась, пытаясь определить причину людского волнения.
Внизу стояла кучка журналистов и пялилась на ее нагое тело, сотрясая воздух ликующими возгласами и свистом.
О Боже! Стефани в ужасе упала на пол и отползла от окна. Сердце ее колотилось от злости. Только этого ей и не хватало!
Она нашла свой халатик — кто-то заботливо повесил его на крючок в ванной, — вернулась к окну и украдкой выглянула на улицу. Сколько же журналистов околачивается перед виллой! Неудивительно, что Мигель ненавидит прессу, от которой ему удалось отдохнуть в Калифорнии. Будучи сама журналисткой, Стефани никогда раньше не испытывала сочувствия к кинозвездам, измученным пристальным вниманием папарацци, но теперь в ее душе затеплилось понимание.