– Таков мой долг. Как ваше имя?
– Джон Кип.
– С какого вы корабля?
– Вам-то что за дело? Гром и молния! – взревел бретонец, всплеснув руками. – Не узнаете цветов Гессена? Протрите глаза!
– Что вы здесь делаете?
– Я послан с поручением к маркизу Галифаксу.
– А что это за дама?
– Какая дама? Это моя невеста.
– Не горячитесь так и отвечайте. Как ее имя?
– Нелли.
– Куда вы с ней направляетесь?
– Это вас не касается.
– Если не будете отвечать, я позову стражу.
Бретонец как бы невзначай увлек патрульного вглубь сада, где никто не мог их увидеть.
– Что ж, мистер, – сказал он, – похоже, ваше любопытство не знает границ. Может, вам еще сказать, чем мы с этой дамой собираемся поужинать?
– Почему бы и нет? – отвечал патрульный.
– Это еще зачем?!
– Чтобы конфисковать спрятанный вами провиант и передать его губернатору.
– А мы, значит, должны протянуть ноги с голоду?
– Только защитники Бостона, которые сражались и терпели лишения на протяжении трех месяцев, заслужили право есть.
– А я тогда кто такой?
– Это вы мне скажите. Выговор у вас странный. Может, вы из тех иноземцев, кто помогает мятежникам?
– Что?!
– Откуда мне знать!
– Вы сомневаетесь в моих словах?
– Чтобы в такое время английский моряк болтался без дела и собирался ужинать с какой-то там невестой? Я сразу отметил, что это подозрительно.
– А я вот сейчас тебя отмечу! – взорвался бретонец, и удары посыпались на голову ошеломленного внезапной атакой патрульного, мигом выбив из него дух. – Во имя Иль-де-Ба! – воскликнул Каменная Башка. – Ну вот и все!
– Вы такой сильный! – восхитилась камеристка.
– Достаточно сильный, моя душечка, чтобы нести вас на руках до самого Пекина… Знаете ли вы, где он находится?
– Никогда о нем не слышала.
– Так обопритесь же на мою руку, и я отведу вас к вашей госпоже. Этот соглядатай очнется еще не скоро. Как же мне осточертели мне эти доносчики и наушники, а пуще всего констебли! Как-то раз наши моряки здорово отделали одного под Ньюкаслом.
– Что, правда? – ахнула камеристка, которую здоровяк-боцман, подхватив под руку, тащил за собой точно на буксире.
– Уж повеселились мы на славу! – с усмешкой отозвался Каменная Башка. – Наши парни сошли на берег, чтобы отвести душу, и вернулись на борт изрядно навеселе. Пели что твои канарейки! Да только песни наши пришлись не по вкусу местному констеблю. И этот павлин заявился на корабль, чтобы арестовать гуляк за нарушение общественного спокойствия и отвести к мировому судье. О том, что было дальше, я умолчу. Скажу только, что наутро палуба тряслась от взрывов хохота. Подхожу, чтоб навести порядок, и что же я вижу?
– Что?
– Один из этих шалых парней, переодетый констеблем, стоит перед командой. Напыжился, подбоченился и жезлом этак по палубе постукивает!
– Как же так?
– А вы еще не смекнули, моя прелестная Нелли? Эти шалопаи констебля раздели, жезл у него отобрали да и ссадили бедолагу на берег, почитай, в чем мать родила, – хвастался бретонец. – По счастью, ветер нам благоприятствовал, был час прилива, и корвет всего в четыре галса оказался вдали от британских берегов. Страшно подумать, что случилось бы, если бы до нас добрались англичане!
– Какие вы, однако, ужасные люди! – воскликнула камеристка, одарив боцмана взглядом, полным глубокого восхищения.
– Нет, мисс, люди мы вполне мягкосердечные, если не вставлять нам палки в колеса. Вот тогда мы точно свирепеем не хуже диких зверей!
– Не так давно мне пришлось самой в этом убедиться.
– Большое дело. Подумаешь, отвесил олуху пару тумаков! Он заслужил куда больше, моя сладкая Нелли… Не тревожьтесь, со мной вам нечего бояться!
– Я в этом и не сомневалась, мистер… Как ваше имя?
– На корабле все зовут меня Каменная Башка, – представился бретонец.
– Отчего же это вас так прозвали?
– Да оттого, что у нас, бретонцев, головы крепкие, как наши скалы. Когда мы идем на абордаж, наши головы служат нам не хуже, чем сабли.
Пройдя сквозь череду опустевших улочек, бретонец и камеристка оказались перед постоялым двором «Тридцать бизоньих рогов». Баронет и Малыш Флокко как раз приступили к завтраку.
– Вот и мы, капитан, – объявил бретонец, отпустив локоток камеристки. – Как видите, мы, корсары, свое всегда возьмем.
С любезностью истинного джентльмена Корсар кивнул камеристке, а потом в тревоге спросил:
– Маркиз мертв?
– Нет, капитан, рана оказалась не смертельной, – успокоил Каменная Башка.
– Ступайте к вашей госпоже, – обратился баронет к Диане. – Хозяин вас проводит.