— Нет, я должен сделать это лично.
Офицер все смотрел и смотрел. Может, это паренек послан, чтобы убить эмира? Но у него не будет возможности приблизиться к нему на такое расстояние, чтобы нанести удар. А в парне все же есть что-то очень странное, очень… Надо будет сказать о нем эмиру:
— Запри его наверху, — сказал он солдату.
— Но я должен…
Солдат хлопнул ее ладонью по губам, а потом ее то ли поволокли, то ли понесли в маленькое пространство. Дверь за ней захлопнулась, и она оказалась в черном каменном аду, где задрожала от холода и страха. Неужели они оставят ее здесь и так и не отведут к эмиру?
Юсуф слышал, как она ушла. Если он хочет соврать калифу, то должен ждать здесь до завтрашней ночи и только потом пускаться в обратный путь.
Внезапно Юсуф вскочил. Почему он вообще подумал, что это возможно? Он взобрался на пони и поскакал так быстро, словно за ним гналась целая армия Абенцаррати. Он не знал, как объяснить калифу случившееся — не сносить ему головы. Его действия не укладывались в рамки верований и представлений его народа. Он ослушался приказа калифа, пойдя на поводу у женщины, и тем самым подверг риску то, что калиф считал для себя самым дорогим.
Женщина сумела убедить его, что ее попытка будет успешной. А Юсуф любил Мули Абула Хассана не меньше, чем эта женщина.
Но теперь ему необходимо сообщить калифу о том, что он сделал, о плане женщины, об опасности, в которой она теперь находилась. Он знал, что должен это сделать, даже не сознавая, почему.
Его взмыленный пони с пеной у рта вбежал в ворота Правосудия и упал на землю.
Юсуф, не обращая внимания на восклицания по поводу его приезда, помчался в Мексуар, где должен был сейчас, судя по времени дня, находиться калиф.
Мысли Абула были заняты не делом, которое он рассматривал, а чем-то совсем иным. Сейчас он мог думать только о том, в пути ли Юсуф с Саритой, или уже прибыли на место. Визирь говорил о том, что подсудимый совершил кражу, и тот трясся от страха — ему могут отрубить руку, и только калиф мог вынести окончательное решение.
Из приемной раздался какой-то шум. В зал вошел задыхающийся Юсуф.
— Что произошло? — увидев его взволнованное лицо, спросил Абул:
— Где Сарита?
Юсуф помедлил, изо всех сил стараясь подобрать нужные слова, чтобы объяснить происшедшее. Глядя Абулу в глаза, он понял, что любовь к этому человеку заставила его принять неверное решение. Позволив самому дорогому для калифа существу подвергнуть себя опасности, он сделал как раз то единственное, что способно было вывести калифа из равновесия. Господин Абул был готов на все ради спасения своей гурии.
— Говори! — люди, находившиеся в Мексуаре, поразились слепой страсти, исходившей от калифа.
— Мой господин, не здесь, — тихо произнес Юсуф.
Абул с трудом взял себя в руки, осознав, что находится среди людей, что рядом вор и его обвинитель. Что бы ни случилось с Саритой, поддавшись панике, он ничего не достигнет.
Он повернулся к визирю.
— У меня сейчас нет времени, чтобы рассмотреть это дело так, как оно того заслуживает, и я не хочу принимать поспешных решений. Давайте продолжим утром, к тому времени я решу, как поступить.
Он обвел присутствующих глазами и лишь затем обратился к Юсуфу.
— Пойдем, — и Абул в сопровождении Юсуфа направился в свою мечеть.
Придя в помещение, предназначенное для молитв и медитации, Абул подошел к восточной нише, помолчал, собираясь с силами, и только потом сказал.
— Рассказывай, что случилось.
Ни один мускул не дрогнул на лице Абула во время рассказа Юсуфа. Когда же тот закончил его, Абул так на него посмотрел, что Юсуф задрожал.
— По-моему, ты просто сошел с ума, — сказал Абул как-то странно. Не думаю, что это будет справедливо — наказывать тебя за то, что разум твой помутился.
— Казните меня, мой господин, — взмолился Юсуф. — Я сделал это из-за своей любви к вам. Я подумал, что женщине, может удастся…
— Я уже сказал, что ты сошел с ума, — прервал его Абул. — Иного объяснения твоим поступкам я не нахожу.
— Что я должен делать, господин? — произнес Юсуф шепотом.
Абул знал, что если позволит себе думать о том, что могло случиться с Саритой, то сойдет с ума.
— Возвращайся назад, — сказал он. — Не знаю, как, но ты должен узнать, что с ней случилось, и суметь передать мне. Ни ешь, ни пей, пока не вернешься с нужными мне сведениями.
— Именем Аллаха, — сказал Юсуф, падая ниц перед нишей, — именем Аллаха — клянусь, я не буду ни пить, ни есть, пока не исполню волю моего господина.
Оставшись один, Абул успокаивал себя тем, что нет смысла причинять ей боль. Но нужны ли им для этого причины? Нет, не живой она может оказаться им более полезной. Они могут найти способ, чтобы Сарита рассказала то, что им нужно. А будучи мертвой, она будет лишь добычей стервятников.
Рассудив так, он сможет сохранить разум до возвращения Юсуфа. А он обязательно вернется. И тогда он узнает, что произошло, и, следовательно, поймет, что ему делать дальше.
И почему он не подумал о том, что ей может прийти в голову это безумие? Женщина, способная спускаться по шелковым веревкам в ущелье, чтобы избежать бархатных пут мужчины, которого любит только потому, что он не принимает ее точку зрения, была способна на все. Но она, кроме того, умела бороться с жизненными трудностями. Он может рассчитывать на это — она умеет бороться.
Но она не понимает его народа, не понимает истинную природу этого конфликта, видит его в черно-белых красках и думает, что речь идет только о том, что останется ли Абул калифом? Но все не так просто. Если бы это было так, то Абул уже давно бы отдал бразды правления испанцам. Только семейная гордость заставляет его участвовать в сражениях, которых он больше не хотел. И Сарита не понимало одного — того, что то, что она сделала, возымеет эффект, противоположный желаемому.
Своим поступком она подбросила его противникам козырь, который он не может и не станет крыть.
Он не пожертвует Саритой, ради верховенства в Гранаде.
Глава 20
Звук отодвигаемой задвижки вывел Сариту из оцепенения. Отойдя от стены и увидев, как распахнулась дверь, она приготовилась к самому худшему.
Снаружи стояли четверо солдат. Ей махнули рукой, чтобы она выходила. Сарита непроизвольно вжалась в бурнус.
Один из солдат взял ее за руки и она поняла, что ее собираются обыскать.
— У меня есть нож, — сказала она поспешно.
Они взяли его и довольно небрежно обыскали ее, но, к счастью, не обнаружили ничего, что сказало бы им о том, что она не тот, за кого себя выдает.
— Иди! — скомандовал ей старший, ткнув в спину.
— Куда вы меня ведете? — она постаралась придать своему голосу решительность, чтобы у окружающих создалось впечатление, что ей есть что предложить, и что она так просто не согласится на роль пленницы.
— Я должен поговорить с эмиром.
— Ты и поговоришь с ним, — сказал старший, — другое дело, что я не уверен, что это тебе так уж понравится, — и рассмеялся.
Они повели ее через коридоры, дворы, вдоль колоннад Архитектура замка была ей знакома, но была более бедной, чем в Альгамбре. Тут не было воды: не было фонтанов, ручьев и вследствие этого здешняя природа была крайне скудна. Все было каким-то спартанским — не было элегантности и приятности. Наконец, они вошли в приемную.
При мысли о том, что ждет ее за этой дверью сердце ее снова забилось. Смерть! Смерть ждет ее в том случае, если эмир не пожелает выслушать ее.
Дверь открылась и ее втолкнули пред очи эмира, четверо охранников по-прежнему стояли рядом. Сарита подняла голову и смело посмотрела эмиру в глаза, чувствуя, что именно так — с гордо поднятой головой — должна она предстать перед ним. Глаза ее натолкнулись на холодный взгляд.
Эмир Абенцаррати был высоким мужчиной и старше Абула Он был бородат и производил впечатление волевого человека, но глаза его были бесцветны и в них не было ни тепла, ни искры любопытства. При виде его у Сариты не возникло ощущения, что этому человеку она может довериться, и по спине ее поползли мурашки, так как она осознала, что, по всей вероятности, поставив на карту свою жизнь, проиграла. Победить этого человека с помощью правды и обещаний было, очевидно, невозможно, если только он сам не захочет этого. А может, и захочет. Она вызывающе смотрела на эмира.