— Твой народ требует тебя, Сарита из племени Рафаэля, — сказал эмир. — Таким образом ты добьешься того, чего и хотела — ты освободишь Мули Абул Хассана, чтобы он мог удержать трон.
Если бы она даже поверила в то, что он говорит правду, она все равно не смогла бы сохранить мужество от этого ужаса. Она умрет — это было совершенно очевидно, — но только после самых изощренных пыток.
— Дочь моя, твоя бессмертная душа подвергается серьезной опасности, — голос монаха был почти добрым, когда он подошел к ней. — В наших силах спасти твою душу, и вернуть тебя в истинную веру. Тебя охватила ересь, дочь, но мы укажем тебе на твои ошибки.
И его руки приблизились к Сарите. Костлявые пальцы были подобны когтям, белая плоть их была усыпана коричневыми пятнами.
По мере приближения они казались все огромнее. Она открыла рот, чтобы снова закричать, но не смогла — ее захлестнула волна непереносимого ужаса.
Юсуф вернулся в Альгамбру в середине ночи, но время теперь для него ничего не значило и, стараясь ступать бесшумно, он вошел в апартаменты калифа. Абул не спал. Во сне его мучили кошмары и он предпочитал сну бодрствование.
— Ну? — потребовал он у Юсуфа отчета, не чувствуя к нему ни малейшего сочувствия.
— Мой господин калиф, эмир Абенцаррати послал в Кордову сведения о Сарите. Инквизиция схватит женщину, как еретичку.
Услышав об этом, Абул оцепенел.
— Откуда ты это узнал?
— От посланника Мокарабов. Он был послан к эмиру Абенцаррати. Через несколько часов другой посланник выехал из ворот Абенцаррати и направился по дороге, ведущей в Кордову. Я подумал, что он поехал к тамошним религиозным властям, господин, и со всех ног помчался к вам.
— А как ты узнал об инструкциях, данных Мокарабами, Юсуф?
— На дороге я увидел человека в ливрее Мокарабов, мой господин. Я остановил его и предложил ему свою флягу, поскольку он выглядел очень усталым. Мы выпили, и он разболтался.
Абул кивнул. Подобные придорожные встречи случались часто. Юсуф стоял перед ним с опущенной головой, как усталая лошадь, и Абул вспомнил о том, какой он отдал ему приказ.
— Иди отдохни, — сказал он, — и поешь.
Юсуф вышел из комнаты, и калиф вышел во двор. Брызги фонтана искрились при свете луны.
Канарейки в клетке молчали. Значит, прежде чем начать ее пытать, они отвезут ее в Кордову.
Достаточно ли будет его отречения, для того чтобы выкупить ее у них? С его отречением у испанцев появится реальная возможность на овладение Гранадой. Испанские монархи вряд ли легко упустят подобную возможность! Мокарабы сколько угодно могут тешиться, но если на троне окажется ребенок, то испанцы смогут сместить его в любой, удобный для них, момент. Если же Абул будет по-прежнему оставаться твердым, то борьба просто-напросто затянется и, в конце концов, после большой крови все равно скорее всего закончится поражением Гранады. Однако поражение это случится, очевидно, не в годы его царствования; он верил в то, что сможет удерживать Гранаду так долго, если, конечно, останется в живых. Именно из-за боязни оказаться убитым, он отослал Сариту.
Королевство, безусловно, ослабеет из-за внутренних распрей в Альгамбре, но испанцам придется иметь дело с могущественным Мули Абулом Хассаном, а не с податливыми новичками, какими были его сын, жена и семья его отца.
В каком же виде лучше всего будет предстать перед ними? Скрытно, в одиночку, как проситель?
Или во всем блеске и великолепии, свойственными продолжателю династии Настридов? Человеком, который знает, что является ровней испанским монархам, и которому есть, что предложить и не остаться отвергнутым.
До рассвета Абул мерил шагами двор, обдумывая все так и этак, пока, наконец, не пришел к выводу о том, что принял правильное решение.
На следующее утро Альгамбру покинула торжественная процессия. Она устремилась по дороге к Кордове, ко двору их христианских величеств — Фердинанда и Изабеллы.
Человек, едущий во главе этой пышной процессии, даже не оглянулся на темно-розовые стены дворца, который был ему не просто домом… а символом долгого правления Настридов в этом мавро-испанском уголке полуострова. Никогда больше он уже не увидит его.
Никто из сопровождающих калифа лиц — ни придворные, ни солдаты, не знали, что для него это последняя миссия в халифате. Никто из них не спрашивал себя, почему позади процессии едет серая лошадка без всадника. Никто не допытывался о том, что лежит в огромных тюках, которые везут мулы. Никто не знал, что в них золото, серебро и драгоценные камни — все состояние Мули Абула Хассана, все то, что он смог взять из дома своих предков в надежде с его помощью построить другое — новое будущее.
Глава 21
Сарита ехала в Кордову на лошади, которую вел под уздцы вооруженный человек в кастильской ливрее. Руки ее были привязаны к седлу, поэтому ей было трудно приспособиться к неровному шагу лошади, и она чувствовала себя ужасно, но Сарита едва обращала на это внимание, поскольку была погружена в мысли о страшном ближайшем будущем.
Выйдя из камеры, ей показалось, что она выбралась из цепких объятий ночного кошмара, но услужливая память скоро расставила все по местам. Она вспомнила о трех монахах, стоящих возле ее убогой кровати и рассуждающих о ее грехе и его искуплении, в котором не может быть отказано истинно раскаивающимся. Они требовали от нее, чтобы она призналась в своей ереси и тем самым заслужила бы своей бессмертной душе покой.
Она не сказала им ничего, слишком хорошо зная о расставленном ими капкане. На земле не могло быть прощения для признавшегося еретика.
Она будет сожжена, а ее раскаявшаяся душа вознесется к Богу на небеса. Но если она не признается в ереси, они все равно рано или поздно заставят ее сделать это. Ни один смертный не мог вынести пыток, которые они применяли для того, чтобы вырвать подобное признание. Но здесь, в крепости Абенцаррати, они не стали пытать, а напротив, говорили с ней мягко, убеждая ее спасти свою душу.
Наконец, убаюканная их мягкостью, она попыталась объяснить им, что вовсе не потеряла веру во время пребывания во дворце у неверующего. И их мягкость тут же испарилась. Они обвинили ее в безнравственности, в совершении нравственного греха, в отвращении от истинной веры. Они орали, низведя ее до состояния дрожащей твари. После этого они не сделали больше никаких попыток убедить ее, а покинули дворец — большая группа солдат и три монаха со своей заключенной. Несмотря на свое отчаяние, Сарита подивилась тому, что сопровождающие ее люди были одеты в кастильские ливреи. Похоже было на то, что в ее судьбе сыграли какую-то роль их королевские величества.
Но почему они должны были интересоваться судьбой женщины из цыганского племени? Или они были заинтересованы Гранадой, и она служила неким орудием в их руках?
Они попыталась найти в этом интересе августейших особ хоть какой-то лучик надежды для себя.
Может быть, она не исчезнет в коридорах инквизиции только затем, чтобы появиться в день своего сожжения? Может быть, их величества собираются использовать ее по-другому? Но ее надежда так же быстро погасла. Их королевские величества были известны своим интересом к спасению заблудших душ. Просто в данном случае их внимание привлекла, очевидно, связь этой души с мавританским халифатом и они направили к спасению все имеющиеся в их распоряжении средства.
Она попыталась думать об Абуле, чтобы создать внутри себя другой мир и перенестись туда, но думала только о своей ошибке — а если он даже и поедет в Кордову, чтобы спасти ее, то никогда не сумеет ее отыскать… Узнает ли он когда-либо, что с ней случилось? Возможно, эмир Абенцаррати, ослепленный своей победой, расскажет ему об этом…
Они доехали до Кордовы на исходе второго дня.