Хотя я и перестал присутствовать на приемах у Эмилии, но оставался в курсе ее дел… Я знал не меньше, чем прежде, о том, что она делает, однако это меня совсем не радовало, потому что уже все стали замечать ухаживания де Шато-Рено за Эмилией и заговорили об этом вслух.
Я решился написать ей со всеми предосторожностями, на какие был способен. Я умолял ее именем отсутствующего мужа, который ей полностью доверяет, именем ее уже скомпрометированной чести здраво осмыслить то, что она делает. Она мне не ответила.
Ничего не поделаешь! Любовь не зависит от нашей воли. Бедняжка любила. А так как она любила, то была слепа или, скорее всего, хотела таковой быть.
Спустя некоторое время я уже слышал, как открыто говорили, что Эмилия стала любовницей де Шато-Рено.
Не могу передать, как я страдал.
Это и заставило моего брата испытывать на себе отголоски моего горя.
Между тем прошло примерно недели две, и приехали вы.
В тот день, когда вы появились у меня, я получил анонимное письмо. Это письмо было от незнакомой мне женщины, которая назначила свидание на балу в Опере.
Она писала, что собирается мне сообщить кое-какие сведения, касающиеся одной знакомой мне дамы. В письме она упомянула только ее имя.
Это имя было — Эмилия.
Я должен был узнать автора письма по букету фиалок.
Я вам говорил, что не хотел идти на этот бал, но, повторяю, меня влекла туда судьба.
Я пришел и нашел эту женщину в условленное время и в назначенном месте. Она подтвердила то, что мне довелось уже слышать: де Шато-Рено был любовником Эмилии, и, поскольку я сомневался, а точнее, сделал вид, что сомневаюсь в этом, она в подтверждение своих слов рассказала о заключенном де Шато-Рено пари: привести свою новую любовницу на ужин к господину Д.
Случаю оказалось угодно, чтобы вы были знакомы с господином Д. и вас пригласили на этот ужин, позволив привести туда друга, и вы предложили мне пойти, я согласился.
Остальное вы знаете.
И теперь мне ничего другого не остается, как ждать и принимать сделанные мне предложения, так ведь?
Я ничего не мог на это ответить и лишь склонил голову.
— Но, — с сомнением проговорил я, — мне кажется, что ваш брат говорил мне о том, что вы никогда не держали в руках ни пистолета, ни шпаги.
— Это правда.
— Но вы же совершенно беззащитны перед вашим противником.
— Что поделать! Да поможет мне Господь!
XV
В этот момент слуга объявил о приходе барона Жиордано Мартелли.
Это был, как и Луи де Франчи, молодой корсиканец из провинции Сартен. Он служил в 11-м полку и в двадцать три года заслужил звание капитана своими блестящими военными подвигами. Но, конечно, сейчас он был одет в штатское.
— Ну что же, — сказал он, поздоровавшись со мной, — рано или поздно это должно было произойти. Судя по тому, что ты мне написал, по всей вероятности, сегодня должен последовать визит секундантов господина де Шато-Рено.
— Они уже были у меня, — ответил Луи.
— Эти господа оставили свои адреса и имена?
— Вот их визитные карточки.
— Хорошо, твой слуга сказал мне, что уже накрыто к обеду, давайте поедим, а потом нанесем им визит.
Мы прошли в столовую и больше ни словом не упоминали о собравшем нас вместе деле.
Луи расспрашивал меня лишь о моем путешествии на Корсику, и мне наконец представился случай рассказать ему все, о чем читатель уже знает.
К этому времени, когда немного улеглось волнение, вызванное предстоящим поединком, его сердце вновь учащенно забилось при мысли о родине и семье.
Он заставил меня по двадцать раз повторять то, о чем говорили его брат и его мать. Он был очень тронут, зная истинно корсиканский характер Люсьена, теми стараниями, которые тот приложил, чтобы уладить вражду между Орланди и Колона.
Часы прозвонили полдень.
— Я совсем не хочу торопить вас, господа, но мне кажется, что подошло время визита к этим господам. Задерживаясь, мы дадим им повод подумать, что ими пренебрегают, — сказал Луи.
— О да, не волнуйтесь из-за этого, — вставил я, — они ушли отсюда всего лишь два часа назад, а вам нужно было время, чтобы предупредить нас.
— Неважно, — сказал барон Жиордано, — Луи прав.
— Ну, а теперь, — сказал я Лун, — мы должны знать, какое оружие вы предпочитаете: шпагу или пистолет.
— Боже мой, я вам говорил, мне это совершенно без различно, я не владею ни тем ни другим. К тому же господин де Шато-Рено облегчит мне затруднения с выбором. Он, конечно, считает себя оскорбленным и, в связи с этим, может выбрать оружие по своему желанию.
— Еще неизвестно, кто из вас оскорбленный. Вы всего лишь предложили даме руку, откликаясь на ее просьбу.
— Послушайте, — сказал мне Луи, — любые рассуждения, по-моему, могут быть восприняты как желание уладить дело. Я весьма миролюбивый по натуре, вы это знаете, я вовсе не дуэлянт, тем более, это мой первый поединок, но именно поэтому я хочу выглядеть достойным игроком.
— Легко вам говорить, дружище, вы рискуете только своей жизнью, а нам придется нести ответственность за то, что случится, перед всей вашей семьей.
— О, об этом можете не беспокоится. Я знаю своего брата и свою мать. Они лишь спросят вас: «Луи вел себя достойно, как подобает мужчине?» И когда вы им ответите: «Да», — они скажут: «Ну вот и хорошо».
— Но, черт возьми, в конце концов нужно же нам знать, какое оружие вы предпочтете.
— Ладно, если вам предложат пистолет, сразу же соглашайтесь.
— Я тоже так считаю, — сказал барон.
— Пусть будет пистолет, — ответил я, — если вы этого оба хотите. Но пистолет — это скверное оружие.
— У меня разве есть время научиться владеть шпагой до завтра?
— Нет. Однако после хорошего урока у Грисьера вы, возможно, сможете защищаться.
Луи улыбнулся.
— Поверьте мне, — сказал он, — то, что произойдет со мной завтра утром, уже предписано сверху, и, чтобы мы ни делали, вы и я, мы ничего не изменим.
После этих слов мы пожали ему руку и ушли.
Естественно, первый визит мы нанесли секунданту, который жил неподалеку от нас.
Мы отправились к господину Рене де Шатогранду, жившему, как уже говорилось, на улице Мира, дом 12.
Он не принимал никого, кроме тех, кто придет от Луи де Франчи.
Мы объявили о цели нашего визита, вручили наши визитные карточки, и нас тотчас впустили.
Господина де Шатогранда мы нашли по-настоящему утонченным и светским. Он не захотел нас задерживать и затруднять еще одним визитом к господину де Буасси и сообщил нам, что они условились о следующем: тот, к кому первому мы придем, пошлет за другим.
Он послал своего лакея предупредить господина де Буасси, что мы ждем его здесь.
Пока мы ожидали, он не задал ни одного вопроса о деле, которое нас сюда привело. Мы говорили о бегах, охоте и Опере.
Через десять минут прибыл господин де Буасси.
Эти господа тоже не стали настаивать на выборе оружия. Шпага или пистолет — это было совершенно безразлично для де Шато-Рено, он предоставил выбор господину де Франчи или жребию. Мы подбросили в воздух луидор: орел — шпага, решка — пистолет. Луидор упал решкой.
Потом мы договорились, что поединок состоится завтра, в девять часов утра в Винсентском лесу, расстояние между противниками будет в двадцать шагов. Один из нас три раза хлопнет в ладоши, и после третьего хлопка они стреляют.
Мы поспешили сообщить обо всем де Франчи.
Этим же вечером я обнаружил у себя визитные карточки господ де Шатогранда и де Буасси.
XVI
В восемь часов вечера я был у де Франчи, чтобы узнать, нет ли для меня каких-нибудь поручений, но он попросил меня подождать до завтра, проговорив загадочно: «Ночь подскажет».