Глава 612
Вот вокруг "удела" и возникает интересная... коллизия.
Я же сам требовал: Любеч - побоку. Нет у князей своих вотчин, есть одна общая - Русь рюриковичей. Князь сидит не на "своём" уделе - на данном государем. Данным - в управление. Временно. Посидел - полетел дальше. Куда старшой сказал. Иначе - наследственные владения, аллод, феодальная раздробленность.
Естественно и наоборот: все владения русских князей - "Святая Русь". А как иначе?
Вот тут я и попадаю. Влетаю по самое "не балуй".
Приняв уникальную милость государеву, "то, чего не может быть", я становлюсь одним из рюриковичей. Конечно, самым-самым. Но - не первым. А первый меня пошлёт. Куда-нибудь. В ту же Тарту, или Руссу, или куда ещё. А на моё место во Всеволжск поставит другого.
- Я ж Не-Русь!
- Не-а. Корзно принял? - Русь. И земли твои - тоже.
Класс! Умница!
Это я про Боголюбского.
Он устроил такой цирк, такой ритуал, что я не могу отказаться. Сказать публично "нет" - можно сразу удавиться. Пока за тобой не пришли толпой и не удавили. С чувством исполненного долга, восторжествования справедливости и заслуженного воздаяния за вопиющую неблагодарность.
Принять корзно? - Потерять Всеволжск. Стать одним из русских князей, обычным золочёным крысюком на куче дерьма. Ну, не обычным. А с идеями и претензиями. Но люди! Люди мои! Которых я собирал, учил, лечил... Всё погибнет.
Принять - нельзя, отказать - нельзя...
Чёт придумать надоть.
Как-то эдак заелдырить, чтобы не только "перебить" общественное потрясение от невиданной, невозможной новизны Боголюбского, но и его самого избавить от горделивого самовосхищения, от чувства чудесника-благодетеля. А то с ним и разговаривать по делу нельзя будет.
"Успех - это способность идти от поражения к поражению, не теряя оптимизма!" - сэр Уинстон? Таки - да. Оптимизатор - оптимизма потерять не может. Профессионально.
Я стоял столбом. Посреди этой, надоевшей уже, трапезной, перед помостом со столом высшей знати, перед Государем Русским.
Боголюбский расстегнул фибулу на плече, слуга подхватил плащ на руки и важно вышагивая, держа корзно на вытянутых руках, пошёл в сторону, чтобы спуститься в зал. Но, подойдя ко мне, засомневался. Чего-то спросил наверх. Там рявкнул Боголюбский, Перепёлка, несколько скуляще, начал отгавкиваться. С другой стороны вступил вдруг Кирилл Туровский. Потом он выбрался из-за стола, спустился в зал и оказался рядом. Ласково произнёс:
- Встань на колени, князь Иван, прими благословение моё да корзно княжеское, да поблагодари Господа и Государя.
Ага. Смысл понятен: символический жест - возложение корзна на плечи новообъявленного князя - должен исполнить кто-то из старших. Ритуал прежде неизвестен, возможны варианты. Андрей сам не хочет, посылает Перепёлку. Почему? - Ну, причины могут быть разные: от приступа остеохондроза до желания "нагнуть" брата. Или - меня.
Акиму в Смоленске так шапку боярскую вручали. Тогда Благочестник не соизволил, а послал Попрыгунчика. Я про это уже...
Перепёлка тоже... не хочет. То ли потому, что мы с ним недавно крупно повздорили в Переяславле. То ли видит "урон чести". Кирилл вызвался снять конфликт: иереи принимают участие в ритуалах "возведение в князья".
Понятно, что не в таких случаях как здесь - такого ещё не бывало. Но рюриковичи постоянно пересаживаются по столам. При прибытии в новый город князь должен быть объявлен "господином" этого города, а не просто гостем проезжим. Делается это публично, через церковь, молебствование и поклонение святыням. Присяги, крестоцелование, благословение...
Я бы послушался: голос у Кирилла спокойный, благожелательный. Убедительный. Но вбиваемое в моих людей - вбивается и в меня. Если нужно неуку сто раз повторить, то и сам поневоле запомнишь.
- На колени - перед родной матушкой, святой иконой и могилой. Иное - позор и смерть. Таков закон Всеволжский. Прости, Кирилл, но ты не матушка, не икона и, дай бог, долго ещё могилой не будешь.
Забрал у него корзно. Тяжёлая штука, однако.
Так, держа в руках этот "меховой плащ с кровавым подбоем" как у Понтия Пилата, уставившись в него, я начал благодарственную речь.
- Государь мой, братья, вся господа русская. Не сыскать в мире слов, дабы выразить чувства мои. Лишившись в младенчестве неразумном матушки и батюшки, дитё бессмысленное должно было погибнуть, сгинуть от голода, холода, болячек разных. Однако ж господь, в безграничной мудрости своей, сберёг жизнь новорожденную. Царица Небесная оградила Покровом своим слабый огонёк души, в мир ангелом принесённой. Господь посылал дитяте людей добрых. Их трудами и любовью и жив остался, рос, ума-разума да сил набирался. Однако, сколь не хороши они, а всё ж не родная кровь. Худо быть одному. Худо расти сиротой. Сколь много раз бывала подушка мокра от слёз сиротских. Не с голода-холода, не с обид-побоев, но от одиночества. От бесприкаянности души, лишённой родительского да братского участия. Тяжко в миру сироте. Одиноко. Холодно.