Все эти факты должны были натолкнуть Косарева на серьезные размышления.
Или у нее был уж очень сильный покровитель?
Об этом Косарев узнал много дней спустя, когда, видимо, уже ничего серьезного сделать не мог.
Мишакова же искала подходящего случая, чтобы «реализовать» себя. И обстановка сама помогала создавать нужную ей ситуацию — в этот раз на XIV Чувашской областной комсомольской конференции.
Инструктор ЦК, приехав в Чебоксары, безосновательно потребовала роспуска собравшихся на конференцию делегатов по тем мотивам, что комсомольская организация Чувашии еще не развернула работу «по разгрому врагов».
Действовала Мишакова нагло, как будто была облечена высокими полномочиями, но от Косарева они не исходили.
Ее самовольные действия пыталось пресечь бюро Чувашского обкома партии. Оно отвергло ее требование. «Лишь вмешательство Маленкова, — вспоминала В. Ф. Пикина, — дало Мишаковой определенную поддержку в ее провокационных действиях».
Шантажируя, угрожая и запугивая, Мишакова добилась исключения из комсомола секретарей обкома Сымокина и Терентьева и ряда других руководящих работников комсомола Чувашии. На конференции она провокационно заявила:
«…Конференция не выполняет основной своей задачи — разоблачать всех врагов, которые не разоблачены. Вы думаете, что у вас среди секретарей райкомов нет врагов?..»
Состоявшийся вскоре после конференции пленум Чувашского обкома партии осудил поведение Мишаковой и отметил, что многие комсомольские работники Чувашии необоснованно были объявлены врагами народа и исключены из комсомола и партии. Это решение было направлено в ЦК ВЛКСМ.
15 марта 1938 года ЦК ВЛКСМ рассмотрел заявление бывшего первого и бывшего второго секретарей Чувашского обкома ВЛКСМ товарищей Сымокина и Терентьева. Докладывал секретарь ЦК ВЛКСМ Петр Вершков.
Мишакова вела себя вызывающе, хотя до заседания у Косарева был с ней нелицеприятный разговор. Завершился он ее заявлением — ухожу на другую работу! Выпалила его дерзко. От волнения челка-бабочка ее короткой прически, обычно тщательно прилизанная, свесилась на лоб. Сквозь прядь белобрысых волос на Косарева сверкали злые щелки глаз. Она в упор смотрела на Косарева, не мигая, нахально, торжествующе, будто не ей, а ему предстояло покинуть в ЦК свой служебный пост.
На бюро Косарев был краток. По существу, он только огласил решение:
«1. Отметить, что, выполняя Задание ЦК ВЛКСМ по руководству Чувашской областной конференции комсомола, т. Мишакова допустила грубейшие ошибки, в силу чего люди — честные перед партией зачислялись в разряд политически-сомнительных, а то и пособников врагов народа. В частности, это нашло свое выражение в отношении б/первого и б/второго секретарей обкома комсомола тт. Сымокина и Терентьева.
2. Отменить решение конференции по отношению тт. Сымокина и Терентьева в части, где их обвиняют пособниками врагов народа.
3. Перевести тов. Мишакову с должности инструктора ЦК ВЛКСМ на другую работу».
Никто не ведал, на какую «другую» работу переходила она.
Не слышал Косарев и телефонного разговора Мишаковой:
— Соедините меня, пожалуйста, с Лаврентием Павловичем. Передайте, звонит Мишакова из ЦК ВЛКСМ…
Имя наркома внутренних дел Берия, сменившего на этом посту Ежова, произносили так запросто далеко не все — оно навевало тревогу, даже страх…
— Лаврентий? Это — Ольга! «Он» выгнал меня из ЦК…
— ?
— Нет, не в буквальном смысле слова. В решении написано: «перевести на другую работу…» Что? Говоришь, «не волнуйся, тебя и ожидает другая работа…» Хорошо — я потерплю…
Удивительно, как Косарев — опытнейший человек, хорошо разбиравшийся в людях, не разглядел патентованной аферистки? Он спохватился слишком поздно, уже после этого заседания бюро, дав указание разослать запросы в партийные комитеты по старым местам работы Мишаковой с просьбой выслать ее политхарактеристику. Но кто-то очень опытный и властный оперативно упредил его. Саша так и не дождался на них ответов, а они многое бы раскрыли ему…
Решение о Мишаковой приняли в марте, но она, казалось, и не собиралась покидать здание ЦК. Какая-то «таинственная сила» благоволила ей. Несмотря на принятое решение, секретариат ЦК вернулся в августе к рассмотрению ее заявления об освобождении от работы в аппарате ЦК, теперь уже «по личной просьбе» да еще… с предоставлением отпуска?!
Время шло, и Мишакова продолжала развивать свое грязное дело. 7 октября 1938 года она написала заявление Сталину, в котором вновь оклеветала многих партийных и советских работников, называя их врагами народа, а себя представила пострадавшей за борьбу с ними.