- Что-что? Вот это да! - не поверил своим ушам стол.
- Ух, я бы…
- Что же может быть на месте головы, если не голова? - не проникся мыслью лампы стул. - Объяснитесь-ка.
- Все очень просто, мой друг. Вообразите, нам, женщинам, иногда нравится посидеть на коленях у мужчины. Мужчинам, напротив, частенько бывает приятно подержать на руках женщину, заметьте - чужую женщину. Вы, надеюсь, мужчина? Включите воображение. Или вы поражены его отсутствием?
- Не помню. Кажется…
- Вот и чудесно. Напрягитесь. Воображение - великая сила.
- Но я бы его все-таки уколола, - настаивал на своем прибор.
- А я бы облила чернилами, - сам же от себя и добавил.
- Чего-чего?
- Хо-хо!
- Тс-с-с! - подала сигнал лампа, первой среагировав на тонко-певучий поскрип двери.-Ну, дружок, действуйте!
Вернулась женщина. Возникла на пороге, светлым облачком, лёгкой челочкой, небрежным завитком посреди лавины самосветящихся волос.
Решительным шагом подошла к столу, придвинула стул, села… И тотчас вскочила. Щечки порозовели, бровь дугой нарисовала иероглиф изумления. («Действует», - тут тоненько, про себя, прозвенела лампа.)
Внимательно оглядела женщина старого служаку, потрогала его рукой. Не обнаружив видимой или осязаемой причины своего смущения, вновь присела, осторожно, на краешек. Повременив, устроилась поудобней и несмело, прямой спиной откинулась на спинку.
На стул накатило. Накатили. Ощущения, сильные и разные. Ибо старый дубовый боец обладал-таки силой воображения. Как ни странно.
Подобного счастья наш очень пожилой мужчина мебельного чина, давно позабывший, кто он есть на самом деле - то ли старый холостяк, то ли вдовец от рождения - перенести не смог. Размякнув по склейкам от ошеломительной новизны только что им познанного и испытанного, он окончательно утратил требуемую ему как стулу и как мужчине твердость и потерял форму, рассыпавшись на составляющие.
- Ах! - вскричала женщина и вскочила со стула за мгновение до того, как его не стало.
Она одернула платьице, и оглянулась - не видел ли кто чего?
Вспыхнула, крутанулась на каблучках, унеслась.
Громыхнула дверью.
Все звуки утонули, захлебнулись в молчании, растекшемся по комнате стылой массой. Долгое-долгое молчание. У каждого были для него свои причины. Все скрыли их, замерев.
От монолита всеобщего оцепенения первой отделилась дверь. Она отворилась, позволив удалиться напряженности и тишине, и впустив взамен угрюмого столяра. Кряхтя и потея крупным бисером, он на вытянутых руках внес в комнату массивный кубообразный стул и установил его на место павшего собрата. Словно воздвиг бастион. На века. Исполнив функцию созидания, он, кряхтя, собрал обломки и, покряхтывая, вынес их прочь. Запах его пота на некоторое время еще задержался.
- Что здесь происходит? - призвал всех к ответу угрюмый, как и столяр, пришелец. Всем стало ясно, что новичок совсем не простак, и, кроме того, знает себе цену. Служит давно.
- Да вот, - поспешила поделиться знанием лампа. - представляете, ваш предшественник вообразил, что он…что у него…И как следствие развалился. Вы видели его останки. Ужасное зрелище…
- А вот это уже баловство. Что где есть, там оно и есть, - рассудил бастион. - Я себе не позволяю.
- Ни сколько?
- Никогда!
- Совершенно с вами согласна. Непозволительное распутство. Но здесь, я вам скажу, все зависит от индивидуума. Вот вы как вошли, я сразу же себе сказала: вот это мужчина серьезный. Не чета прошлому, так сказать, представителю.
- Что-что? - продолжал проявлять любознательность стол.
- А я так его и не уколола, - поделился прибор чувством потери. - Не дали. Теперь - кого?
- Надо, надо было плеснуть на него как следует, - поддакнул он сам себе и с шумом втянул чернила. - Это бы его остудило.
- Надо было написать куда следует. И не только про него. Чтобы приняли меры. Ну да еще не поздно: неровен час - склеят старого… - высказал свое отношение к делу потерпевшего и к нему лично прибор собственным голосом. Разволновался.
- Хи-хи! - отреагировала корзина.
- И все-таки, господа, что вы скажете о силе воображения? По-моему, демонстрация ее прошла просто блестяще. - Лампа не унималась. Она была горда собой, тем, что роковая мысль принадлежала именно ей. - Воображение, господа! Сила, господа! Все, что угодно! Отныне всем понятно, что любая мечта осуществима.