Шрёдингер потер слезившиеся глаза, скользнул взглядом по толстой стопке бумаг.
- А откуда мне знать, пригодна ли моя вода для питья или взята из канализации?
Джехана не ответила. Шрёдингер досадливо швырнул стопку на стол.
Через несколько месяцев в печати появились статьи, в которых было показано, как при учете релятивистских эффектов расчеты Шрёдингера демонстрируют превосходное согласие с экспериментальными данными.
Шрёдингер был восхищен.
- Я знал, я чувствовал сердцем, что квантовая физика способна описать реальный мир, а не обитель призраков, управляемую призрачными же силами.
– Все это кажется мне нереальным, – сказала Джехана. – Если вы считаете электрон волной, значит, это призрак. Он как океан. Вода создает волну. В случае звука – воздух служит материальным переносчиком волны. Что стоит за волнами в ваших уравнениях?
– Борн говорит, что это волна вероятности. Я и сам до конца не понимаю своих расчетов, – признал он. – Однако они слишком многое объясняют, чтобы оказаться неверными.
– Герр доктор, – нахмурилась Джехана, – а не может ли быть так, что мираж не в пустыне, а в вашем бочонке?
Шрёдингер рассмеялся.
– Может быть, и так. Но я скорее отброшу эти аналогии, чем свою математику.
***
Предвечерняя жара, безоблачно; арабам погода не доставляла неудобств, а вот немногочисленные европейцы страшно изнывали. Круизный корабль зашел в маленький порт, откуда организовали туристическую поездку в крупный город милях в пятидесяти к югу. Через два часа после отправления путешественники пришли к выводу, что это решение ошибочно, однако отступать было уже некуда.
Среди туристов был Давид Гильберт, немецкий математик, преподававший в Геттингенском университете с 1895 года. Его сопровождали жена Катрина[8] и служанка Клэрхен. Сперва их восхищала непостижимая чуждость восточного города, звуки, запахи и достопримечательности, но вскоре новизна ощущений притупилась, и экзотика стала утомлять. Медленно проталкиваясь через базарные площади и без особого успеха укрываясь от солнца под навесами и зонтами, они только и мечтали о дуновении свежего ветерка. Арабы в длинных белых галабеях зычно зазывали покупателей, неустанно поглядывая на туристов. Трудно было предположить, что они говорят. Кое-кто тащил маленькие повозки, наполненные чашками и горшками с темной жидкостью – вода? чай? лимонад? Какая, впрочем, разница? Холера везде. Едва ли не каждый бродяга переносит тиф.
Чуть живая, жена Гильберта махала веером. Она близка была к обмороку, и Гильберт растерянно оглядывался кругом.
– Давид, – пробормотала Клэрхен, одна из немногих любовниц Гильберта, которых фрау Катрина терпела возле себя, – пожалуй, на сегодня достаточно.
– Знаю, – откликнулся он, – но я же ничего не...
– Вон какие-то дамы и господа. Думаю, они тут обедают. Оставьте там нас с Катриной и найдите какой-нибудь экипаж. Потом отвезите нас в порт, пожалуйста.
Гильберт колебался. Ему не хотелось оставлять двух фактически беззащитных женщин на бурлившей рыночной площади. Все же внезапная бледность жены убедила его, а увидев, как ее белки закатились, как она обессиленно осела на плечо Клэрхен, математик решился.
– Я помогу, – кивнул он. Они эскортировали фрау Гильберт в ресторанчик – тут было так же жарко, но, по крайней мере, крутились потолочные вентиляторы. Гильберт представил себя и своих спутниц хорошо одетому мужчине, сидевшему за лучшим столом в компании жены и четверых детей. Ему пришлось испробовать три иностранных языка, прежде чем его поняли. Он объяснил, что случилось, и его попросили не беспокоиться.
Гильберт развернулся и выбежал из ресторанчика в поисках экипажа.
Улиц в европейском смысле этого слова тут не было. Он немедленно сбился с пути; узкие проходы между старинных зданий превращались в переулки, улочки, расширялись до маленьких площадей и сужались опять, заводили в тупики, кружили. Гильберт совсем отчаялся, когда выбежал обратно на сукк[9], вроде бы тот же самый, с которого начал путь, и обрадованно огляделся в поисках ресторанчика. Он ошибся: сукк был другой, в городе их наверняка сотни.
Гильберт начал паниковать. Даже если он отыщет извозчика – как указать ему путь на ту площадь, где ждут жена и Клэрхен?
Тяжелая рука опустилась на его плечо, и математик безуспешно попытался разжать сильные мужские пальцы, стиснувшие его. Он поднял голову и уставился в худое испитое лицо человека в полосатом халате и синем кепи. Араб повторял несколько слов, которых Гильберт не понимал.
Незнакомец взял Гильберта за руку и то ли повлек, то ли потащил за собой через толпу. Гильберт не сопротивлялся. Они миновали два базара, одну лавку жестянщика и одну – мебельщика. Открылась вымощенная крупными булыжниками улица, ведущая к большой площади. На противоположной стороне площади возвышалась величественная мечеть со множеством башенок, сложенная из розового камня. Гильберта поразила красота сооружения – на его взгляд, оно ничем не уступало Тадж-Махалу.
Непрошеный проводник тащил его все дальше через толпу; временами приходилось толкаться и наступать на ноги, чтобы расчистить Гильберту путь. На площади негде яблоку было упасть. Вскорости Гильберт понял, почему: в центре воздвигли платформу, на которой стоял крупный мужчина. Топор в его ручище не оставлял сомнений в избранном им занятии: то мог быть только палач. Гильберта замутило: арабский проводник безжалостно волок его через площадь, пока они не очутились у самого подножия платформы.
Он увидел полицейских в униформе и бородатого старика, ведущего перед собой юную девушку. Толпа расступилась перед ними. Девушка была ослепительно красива. Гильберт встретился с ней взглядом и чуть не утонул в огромных темных глазах – «глаза, как у газели», всплыли в смятенном сознании строки Омара Хайяма. Он заметил, что девушка очень худа, и даже сравнительно свободная скромная одежда этого не скрывала.
Девушка поднялась по ступеням к платформе и снова посмотрела математику прямо в глаза. Гильберта просто тошнило; он почувствовал, как ноги подгибаются. Девушка отвела взгляд.
Араб что-то крикнул Гильберту в ухо. Математик не понял его. Он в ужасе смотрел, как Джехана опускается на колени, а палач заносит над ней свой инструмент. По толпе прокатился жалобный глухой вскрик. Гильберт увидел на своем костюме маленькие темно-красные точки. Кровь. Араб закричал на него и сильно сжал руку, пока Гильберт не отступил и не полез за бумажником свободной рукой. Араб довольно улыбнулся. Через его голову Гильберт увидел, как несколько помощников палача уносят обезглавленное тело девушки.
Араб не отпускал его, пока Гильберт не уплатил баснословную сумму.
***
В переулке прошел еще, может быть, час. Джехана отошла в самую темную его часть и села там, подтянув колени к подбородку, прислонившись к сложенной из грубых кирпичей стене. Если поспать, сказала она себе, ночь пройдет быстрее. Но если не бороться со сном... Что, если она проснется поздно утром, когда всякая возможность изменить ход вещей уже будет давно потеряна?