Он подъехал прямо к Институту и, оставив машину у ворот, прошел мимо часового. Момент был напряженный, но все обошлось благополучно. Аманда придумала замечательный отвлекающий маневр, попытавшись развернуть машину на крохотном пятачке. Он расстался с ней, заручившись ее советом и поддержкой.
Через пять минут он вернулся. Шел он очень быстро. Щеки его слегка побледнели, и он старался сдергиваться, однако безрассудство не покидало его и, когда она уступила ему руль, он, не медля ни секунды, схватил его.
Теперь он ехал в город с несвойственной ему осторожностью и остановился у подножия маячившего над ними холма. При вечернем свете Грива выглядела грязной и серой.
— Возьми машину, — торопливо проговорил он. — Поезжай, найди старину Лагга и передай ему от меня, чтобы Хатч немедленно заблокировал дорогу к берегу с обеих сторон, но не трогал бы вход к холму. Отсюда не должен выехать ни один грузовик. Когда они все забаррикадируют, но не раньше, то пусть дадут сигнал, просвистят «Энни Лаури» или что-нибудь еще. Равное, чтобы ни один грузовик не смог отсюда выдать.
— Ладно. — Она кивнула и опять села за руль. — Они, наверное, не успеют вовремя подъехать, — сказала она, перехватив его взгляд. — Я полагаю, у тебя есть какой-нибудь план на этот случай?
Он усмехнулся. У него разболелась голова, а все планы были один хуже другого.
— У меня есть только счастливый шанс плюс глубокая и нежная вера в себя, — ответил он.
У нее сделалось такое же выражение лица, как и у него, и даже в глазах мелькнула та же усмешка.
— Тогда я буду молиться, — весело отозвалась она. — До свидания. Встретимся за ужином или на Елисейских полях.
Кэмпион спешил. Держа одну руку в кармане плаща, он спустился по узкому проходу рядом с маленьким магазинчиком под Лошадью, где когда-то шел вместе с Хатчем. Повторить это путешествие при дневном свете оказалось делом нелегким. Особенно, когда любое промедление могло обернуться катастрофой, и не было уверенности, что он не выдумал весь этот путь.
Он увидел, что дверь в кладовые широко открыта, и двинулся туда, кивнув на ходу перепуганному мальчишке, который стоял где-то сзади, развешивая сухофрукты. Самое страшное, если он сейчас собьется с пути, на минуту засомневается и сразу же выдаст себя. Он шагнул вперед, отчаянно надеясь на лучшее, и нырнул в пропыленный проход, заставленный ящиками с чаем и туго набитыми мешками с зерном. Он услышал, как мальчишка последовал за ним, затем раздались еще чьи-то шаги, и до него донеслось перешептывание нескольких голосов. Его могут остановить. Теперь, в предпоследний час его схватят, поймают в ловушку, как мышь в проклятой бакалейной лавке.
На потолке с крюков свисали связки длинных, старомодных метел, и он схватил одну из них. Дверь, ведущая во владения Мастеров, как и прежде, оставалась незапертой и, войдя туда, он взял с собой эту метлу и воткнул ее между одной дверью и углом второй. Это был не слишком-то прочный барьер, но, во всяком случае, он мог минуту или две подержать дверь и не дать ей распахнуться от удара чьим-то плечом, а более долгое время вряд ли имело значение.
Там, внутри, в темноте обнаружилось и новое осложнение. У него не было с собой фонаря. В полицейском участке ему вывернули карманы и забрав все, кроме сигарет. Наверное, сейчас его вещи висят в небольшой служебной сумке на двери камеры.
Он стал пробираться во тьме, моля судьбу, чтобы у него не закружилась голова, и крепко прижав руку к карману плаща. Собственная медлительность приводила его в отчаяние. Важно было каждое мгновение. Любая минута могла стать символом роковой черты между победой и поражением. Его путешествие по палате Совета постепенно превращалось в ползание по аду на карачках. Как-то он ненароком наткнулся на стол и жесткий деревянный угол оказался на расстоянии нескольких дюймов от его кармана, а время все уходило и уходило.
Кэмпион добрался до дальней двери, за которой его мог ждать полный провал, потому что он успел заметить мелькнувший за ней луч света. Все же он решился открыть ее и тут же убедился, что коридор освещен ярчайшими фонарями, стоявшими у входа в кладовые Мастеров. Хотя Кэмпион ощутил глубокое облегчение, увидев их своими глазами, его подстерегала и другая опасность. Он не хотел ни кем сталкиваться, пока не дойдет до Лошадиного Корыта.
Он продолжал двигаться так же быстро и осторожно, как раньше, что требовало от него полнейшей сосредоточенности. Его веки слиплись от усталости, скулы налились тяжестью и давили на кости.
Фонари были расположены во всех мало-мальски удобных местах, а вечно серые, но теперь заметно подсохшие от их жара камни доказывали, что они горят уже довольно долгое время. Кэмпиону сразу бросилось в глаза, как изменились кладовые Мастеров. Ящики опустели, в пещерах господствовал хаос, Словно в них уже успела побывать и поставить все вверх дном целая армия. Столько всего здесь оказалось переломано, столько обнаружилось темных углов и непонятных машин, что он с трудом шел. К тому же его сковывала уверенность, что в любой момент из-за угла может появиться какая-то фигура и преградить ему дорогу.
Он быстро шагнул, ощущая себя чем-то вроде спешащей улитки в мире, где все зависит от ее скорости. Но по железным лестницам в темноте надо было спускаться очень осмотрительно, и он все время внимательно следил за карманом своего плаща. Ему удалось незаметно пробраться по последнему узкому проходу. Там его чуть не удушил резкий запах бензина, от рева моторов дрожал и ходил ходуном весь холм.
Он наконец приблизился к правому повороту, за которым, начинался выступ. С него хорошо просматривалось все Корыто. Несколько грузовиков еще стояли в пещере, но, судя по звуку, собирались вот-вот выехать. Полиция никогда не прибывает вовремя, но, даже если бы они и успели, у них вряд ли хватило бы сил. В военную пору никто — и Хатч тут не исключение — не в состоянии собрать за пять минут большой отряд полицейских.
Он миновал правый поворот и с опаской поглядел вниз на Лошадиное Корыто. Перед ним предстало любопытное зрелище. Свет во всей пещере исходил только от замаскированных фар, поэтому грузовики и фургоны напоминали огромных горбатых жуков, трепещущих на абажуре. Кэмпион с ужасом заметил, что их здесь тысячи, и все они плотно загружены переполненными мешками.
Он неподвижно стоял, прижавшись к темной скале, потом сделал несколько шагов вперед и увидел отсвет рядом с нависшей и разделенной надвое каменной глыбой.
Когда наконец он нашел в себе силы еще раз, спокойно, не отворачиваясь, посмотреть вниз, его сердце отчаянно забилось. Занавес из мешковины закрывал единственный выход к прибрежной дороге, и первый из грузовиков находился от нее на расстоянии в добрых двадцати футов. Если он может что-то сделать, то время уже настало.
В пещере было множество людей. Они говорили тихо, и рев моторов заглушал голоса. Все это произвело на него какое-то инфернальное и призрачное впечатление. Он знал, что грузовики и фургоны наполнены финансовым динамитом, грузом, куда более страшным, чем боевое оружие. Конечно, в них лежали фальшивые деньги, тут не о чем даже спорить, но, если пока неизвестно, как о них оповестят и как станут раздавать. Это оружие остается секретным, и о степени его опасности знает только Враг.
Кэмпион напряженно вглядывался во тьму. Отработанные газы, поднявшись, клубились вокруг него, и он все сильнее чувствовал удушающий запах.
Кто это спрятался в дальнем углу под завесой из мешковины, неужели Пайн? Кэмпион подумал, что узнал его. Этот человек спокойно отмечал в ведомости время отправки грузовиков, словно они выезжали с торговых складов. Пары наверху постепенно сгущались. Кэмпион понял, что его укачало, и он может потерять равновесие. Он вытянул руки, чтобы обрести точку опоры. Его внезапное движение привлекло внимание кого-то из стоявших внизу. Он услышал крик, и тут же мощный луч фонаря упал на выступ, где он стоял.