Им все еще целиком владела безрассудная решительность, как он догадывался, в обычное время совершенно чуждая его натуре.
— Мертв? — сказал он. — Видимо, так.
Обри ничего не ответил, но Кэмпиону показалось, что у него в глазах на мгновение сверкнули искры.
— Как бы то ни было, мой дорогой, — сказал он наконец, и в его голосе послышалось еле уловимое неодобрение — мы должны сделать все, что можем. У него осталась сестра, и одному Богу известно, с какими осложнениями мы еще столкнемся. Пошли.
Сержант полиции в огромной шинели отодвинулся от двери, дав им пройти, и Кэмпион увидел ярко освещенную комнату. Кабинет Ли Обри с его аркообразными книжными полками, неожиданными диковинками и темно-зелеными драпировками не мог оставить посетителя равнодушным. Ему был присущ свой стиль, он успокаивал и годился для приема разнообразнейших гостей, его без преувеличения можно было назвать комнатой-дипломатом, изящной и гордой, одинаково способной подчинять себе и приспосабливаться. Однако все очарование кабинета так и не растопило лед в душе человека, гревшего ноги у камина.
Кэмпион с первого взгляда понял, что это Суперинтендант полиции графства. Догадка оказалась такой же интуитивной и точной, как всплывшее в памяти имя девушки или уверенность в том, что сигареты лежат именно в спинке сиденья. Нельзя было ошибиться в профессии этого высокого, ясноглазого, подтянутого и до педантичности аккуратного человека, прекрасно сознающего собственное превосходство. Мускулистый, в хорошо сшитом костюме, он мог соперничать своей сверкающей чистотой разве что с моряками.
Незнакомец был эталоном провинциального полицейского, его характерным и впечатляющим образцом.
Острота ситуации как-то подстегнула Обри, и его неловкость сменилась всплеском энергии. Он пропустил Кэмпиона вперед.
— Суперинтендант Хатч, — коротко представил он. — Это мистер Кэмпион, Хатч. Ну вот, мы и пришли. Что мы можем сделать?
— Вот в этом-то и вопрос, верно? — отозвался Хатч. Он говорил с довольно мягким местным акцентом. Кэмпион еще раз посмотрел на него — ему не приходилось встречать таких ясных, улыбчивых, но чутких и настороженных глаз.
Никто из них не воспринял реплику Суперинтенданта буквально. До Кэмпиона вдруг дошло, что его предали, и Обри просто заманил его сюда. Его лицо одеревенело. Сунув руки в карманы, он стал ждать, что будет дальше.
Он удивился, когда это случилось. Суперинтендант Хатч чуть заметно улыбнулся. Вероятно, он был немного смущен. Поглядев на зажатый в руке клочок бумаги, он суховато осведомился:
— Вы мистер Кэмпион, правильно, сэр?
«Сто к одному, думаю, Бог мне поможет», — Кэмпион не сказал этих слов вслух, но они невольно пришли ему в голову, и он усмехнулся. Через минуту его лицо вновь застыло. Суперинтендант уловил это выражение и улыбнулся в ответ — удивленно и несколько обеспокоено. Затем его манеры стали более непринужденными, говорил он приветливо, с какими-то отеческими интонациями (обычно полицейские шишки беседуют с загнанными в угол жертвами именно так).
— Знаете, я хочу самого обычного, — добродушно начал он. — Нужен ваш краткий отчет о последней встрече с покойным. Где вы расстались с ним и когда?
Его приветливость хорошо сочеталась со смешноватым простецким лицом и длинным утиным носом. Он явно был местной знаменитостью и весьма уверенным в себе человеком.
Кэмпион ринулся вперед без промедления. Он почувствовал, что малейшее колебание грозит гибелью.
— Последний раз я видел Энскомба у ворот его Дома, — бойко проговорил он. — Мы возвращались э… э… из города.
— Из какого города?
Об этом он не имел ровным счетом никакого представления. Кэмпион вытянул вперед трясущиеся руки и вздрогнул.
— Я думаю, мы должны пригласить сюда Аманду.
— Аманду, сэр?
— Да, мою невесту, мисс… — Он слишком поздно заметил страшную западню. Ли Обри смотрел на него, но его удивило не поразительное невежество Кэмпиона.
— Я надеялся, что нам удастся обойтись без леди Аманды, — жестко ответил он. Ли не скрывал своего раздражения, и на его высоких скулах выступил румянец.
Леди Аманда? Какая леди Аманда? Безвыходность ситуации чуть было не сокрушила Кэмпиона. Ему помогло, что в этот момент он разозлился на Обри. Кто такой Ли Обри, чтобы оберегать Аманду? Что за дурацкий собственнический ответ? Будь он проклят со своим рыцарством!
— О, да, конечно. Это моя ошибка. Вы имеете в виду леди А. Фиттон? — пробормотал Суперинтендант, глядя на зажатый в руке клочок бумаги.
— Нет, это леди Аманда. Она сестра пэра и поэтому зовется по имени, — Обри делился сведениями как бы мимоходом, и в эту минуту в нем, как ни странно, проявилось что-то от школьного учителя, — леди Аманда ездила сегодня днем в своей машине. В Коачингфорде она захватила с собой мистера Энскомба, и оттуда они отправились в Лондон, чтобы встретить мистера Кэмпиона на вокзале. Они задержались и вернулись сюда только после восьми часов вечера. Таковы факты. Полагаю, что мистер Кэмпион сможет рассказать вам что-нибудь еще. А ее вам вообще не следует беспокоить.
В последних словах не содержалось никакого вопроса. Он говорил очень уверенно и авторитетно.
Суперинтендант передвинулся. Он был уже не так молод, и у него накопился изрядный опыт. Кэмпион, еще не пришедший в себя от удивления и недоумевающий, что могли означать слова «Фиттон» и «Коачингфорд», обратил внимание на колебания Суперинтенданта и осознал, что Обри, глава Института Бридж, обладал в этих краях необычной властью.
— Думаю, сэр, что я все-таки должен встретиться с ней, если вы не возражаете, — в мягком голосе Суперинтенданта слышались какие-то извиняющиеся нотки и затаенная усмешка, словно он знал нечто забавное и сугубо секретное.
Если Кэмпиона, отнюдь не убежденного в необходимости этой встречи, просьба Хатча привела в замешательство, то Ли Обри она, несомненно, озадачила. Он прямо спросил у полицейского:
— Надо полагать, мистер Энскомб умер своей смертью?
Хатч растерянно поглядел на него.
— Мы в этом до конца не уверены. Но, ручаюсь, тут не самоубийство. Главный Констебль уже выехал. Больше я ничего не могу сказать.
— Господи! — Обри положил руки в карманы своего просторного смокинга. Он присвистнул и какое-то мгновение простоял в нерешительности, рассматривая пустую стену. Затем снова резко повернулся. — Я схожу за ней, — сказал он. — Мистер Кэмпион сообщит вам все, что знает. Как это неприятно. Энскомб жил на территории Института.
Он вышел, оставив Кэмпиона с двумя полицейскими. Хатч молча изучал свои записи, склонив голову над небольшой пачкой старых конвертов и широких листов бумаги, которые он складывал пополам. Его заторможенность раздражала. Кэмпион прекрасно понимал опасность своего положения. Любой вопрос о возвращении домой из Коачингфорда легко мог, если связать его с рассказом Аманды Энскомбу, привести к пугающему вопросу о больнице. Он больше всего боялся внезапной задержки. Теперь Кэмпион ясно сознавал, что он мог и чего никак не мог совершить, и до него дошло, что это было не обычное убийство. В то же время тут подразумевалось что-то важное, требующее немедленных действий. Если бы он только знал, что же это такое. Особенно тревожила его растущая уверенность, что он был близок к успеху, когда на него обрушилась беда. Он интуитивно, подсознанием ощутил это, и у него создалось впечатление, будто что-то приоткрылось и сдвинулось с места. Более того, завеса между его жалким неведением и четким пониманием хода событий оказалась мучительно тонкой.
Хатч смотрел на него с уже знакомой полуулыбкой. Видимо, Суперинтендант ждал, что Кэмпион заговорит первым. Ничего не помнящий человек глубоко вздохнул.
— Как умер Энскомб? — полюбопытствовал он.
Полицейский ухмыльнулся. Нельзя было подобрать другое слово для страшной, злой усмешки, пробежавшей у него по лицу.