– Ты пригнал такси? – спросила Риоко.
Таро выразительно поглядел на нее, игнорируя напрашивающийся подтекст ее вопроса: «Но как же ты можешь водить такси с одной ногой?»
– Ну разумеется! – Таро опытной рукой подхватил за ручку и потащил ее чемодан. Затем, перейдя на английский, обернулся к Эрику: – Эрик-сан, давай за мной. Мое такси… Нам вот сюда.
– Гляди-ка, Эрик-сан! – показал в окно такси Таро. – Наша Токийская телебашня!
– Sugoi desu ne! – Эрик постарался ответить японской фразой, которой научила его в самолете Риоко: «Это потрясающе, не так ли?»
Риоко не сводила глаз с отца, который с лучезарно счастливым лицом без каких-либо усилий управлял автомобилем. Она сидела сзади, крепко держа Гена, в то время как Таро с Эриком оживленно разговаривали на передних сиденьях. Как глупо, что это не приходило ей в голову: у отца же осталась правая нога! Левая с протезом просто покоилась в нише, в то время как для управления педалями тормоза и газа ему требовалась только правая. К счастью, такси было японским, а не европейским, иначе пришлось бы переучиваться на ручное управление. Все-таки японцы и американцы предпочитали автомат!
Риоко вгляделась в газетную вырезку, приклеенную над задним диванчиком, где Таро гордо позировал, стоя на металлическом протезе, перед своим такси. Вверху шел заголовок: «Токийский одноногий таксист».
Движение на улицах Токио оказалось плотным, однако ее отцу были известны все дворы и проулки, где можно объехать пробки или срезать путь. Он знал город как свои пять пальцев: неудивительно, что не захотел бросить работу таксиста. Он вел машину аккуратно, как и всегда, но что-то подсказывало Риоко, что сегодня его вождение было особенно плавным – специально ради Гена.
Довольно скоро Риоко почувствовала, что веки стали тяжелыми. Ген снова заснул, и от вечернего света у нее тоже начало понемногу плыть перед глазами. Нервное возбуждение постепенно сменялось джетлагом – синдромом смены часовых поясов. Однако ей не хотелось поддаваться сну. Она предпочитала наблюдать, как общаются между собой ее отец и Эрик. Она так гордилась ими обоими!
Риоко поглядела на спящего сына. «Смотри, Ген, – мысленно обратилась к нему она. – Вот видишь, каким ты должен стать, когда вырастешь?» Она тщательнейшим образом осмысливала свои слова, едва ли не физически проецируя их на Гена. Словно могла заставить эти слова ожить и окружить его надежной защитой…
«Смотри и учись у них, и однажды ты тоже станешь достойной личностью. Вырасти хорошим человеком, Ген! Учись у отца с дедом, и ты никогда не сделаешься таким, как мой дядя».
После долгого пути они наконец подъехали к дому, где жил Таро, и отец припарковал такси на крытой подъездной площадке. Таро настоял на том, что сам отнесет вещи. Эрику он велел отвести в дом Риоко с Геном, поскольку оба супруга еле держались на ногах и чуть не засыпали на ходу.
– Давайте-ка поспите, – сказал Таро, с легкостью вытаскивая из багажника увесистые чемоданы. – Я решил поселить вас в своей комнате наверху, поскольку там побольше места. Там же приготовил кроватку для Гена. А я пока поживу внизу. Ну, давайте! Быстро в дом!
Взяв на руки Гена, Эрик без лишних вопросов пошел по лестнице наверх. Риоко же задержалась в прихожей, желая еще пообщаться с отцом.
– Ты еще тут? – Таро зашел в дом с вещами и поставил их сразу за гэнканом. – Быстро в постель! Поболтать можем и утром.
Она с трудом сдержала зевок:
– Спокойной ночи, пап!
– Спокойной ночи, Рио-тян! Чудесно, что ты снова дома.
Поднимаясь по ступеням, Риоко с удивлением заметила полоску света, исходящего из-под двери спальни на первом этаже. «Да, все же постарел отец, – подумала она, – раз стал забывать гасить свет…»
Уснула она очень быстро – под тихое двойное посапывание Эрика и Гена и периодически доносившиеся снизу приглушенные шаги.
Риоко проснулась рано, услышав, как зашевелился в кроватке Ген. Она встала с постели и взяла его на руки, чтобы Эрик мог спокойно выспаться. Прижав к себе сына, она тихонько, стараясь никого не разбудить, спустилась по лестнице. Увидев газету, прихватила ее с собой, прошла на кухню и поплотнее закрыла дверь. Сперва покормила грудью Гена, затем сварила себе кофе.
В этот день ожидалась церемония открытия Олимпийских игр.
Риоко налила чашку кофе и села с газетой за кухонный стол. Пролистала несколько страниц, где все без исключения статьи посвящались Олимпиаде.
Когда же ей попался совсем иного рода заголовок, она задержалась на заметке: