– Доброе утро! – улыбнулась Таеко. Ее взгляд тут же упал на свисавший с двери замок. – О господи! Опять?!
– У нас был посетитель.
– Сами-то в порядке? – Она прикусила губу, затем перевела взгляд от замка к моей щеке. – Что у вас с лицом?
– Порезал, когда брился.
– Мне казалось, вы уже набили в этом руку, – улыбнулась она. – В ваши-то годы!
– Так и не сумел как следует освоить это дело.
– Ну, сидите! – вздохнула она. – Сделаю вам кофе.
– Покрепче, пожалуйста!
– И заодно принесу аптечку. – Она покачала головой и потрусила к кухне.
Сквозь звяканье кружек и ложек оттуда донеслось:
– Силы небесные! – А потом нечто вроде: – Я больше такого не вынесу!
– Я тоже, – буркнул я себе под нос.
Вечером, когда я шел после работы к станции, какой-то сумасшедший всучил мне листок бумаги. У него таких была огромная стопка, и он раздавал их всякому, кто не отказывался взять, – в точности как делали разные сектанты. Он яростно замахал передо мной своей бумажкой, и я чуть сбавил шаг – скорее для того, чтобы этого типа обойти.
Он был крепким верзилой, и я не смог не взять листок.
Незнакомец уставился мне в глаза.
– Не стань одним из них, брат! – проговорил он.
– Одним из кого? – непроизвольно спросил я (оглядываясь назад, я понимаю, что должен был сказать «Никакой я тебе не брат, парень» или ввернуть что-нибудь саркастическое).
В ответ он воззрился куда-то вдаль:
– Из муравьев.
– А-а, ясно. Конечно, чел! – кивнул я и поспешил на станцию.
Уже в поезде я вынул из кармана листок и прочитал. Там оказался ну просто конченый бред сумасшедшего!
«Я тень большого города, наколотая и растушеванная по живой коже ландшафта. Я брожу по его улицам и проулкам. Я питаюсь плесенью. Питаюсь грибком. Вожу дружбу с тараканами. Со слизнями и крысами.
Я – фотокамера, которая никого не судит. Я – волна, которая обрушилась на Фукусимскую электростанцию. Я – те разлагающиеся до остова лошади, кошки и собаки, что остались лежать после нее. Выбеленные солнцем останки. Я – ваш огромный разрушающийся Олимпийский стадион. Я не способен размножаться. Но все же я здесь и никуда не деваюсь. Меня не спрятать за стальными конструкциями. За нагромождением зданий. За экранами ноутбуков. За огромными толпами людей, за тучами муравьев. Как самые что ни на есть черные чернила, которые, однажды пролившись, въедаются навсегда, так и я всегда буду здесь. Во веки веков.
Я изолирован в своем одиночестве – и вы точно так же.
Ибо я – город сгущающейся тьмы. И я жду своего часа».
В общем, как я уже сказал: полнейшая белиберда.
Я отправился в клуб, принадлежащий моему приятелю по колледжу, якудза. У нас с ним издавна тянулась незаконченная партия игры в сёги, причем он побеждал. Однако на этот раз я пришел к нему не за этим.
В течение последних нескольких недель – то бродя по улицам и расклеивая повсюду объявления с крупным заголовком «Сыр и Пикуль» (так звали двух пушистых котиков, пропавших из дома одной богатой жительницы района Адзабу), то прячась за высоким цветочным вазоном, чтобы поудачнее заснять пьяненькую парочку, направляющуюся в итальянский отель для свиданий, – я попутно занимался безвозмездным поиском исчезнувшего отпрыска несчастных матери с отцом.
Поначалу насчет него у меня ничего не вырисовывалось. Он нигде и никак не фигурировал. Ни в соцстрахе, ни в базе занятости, ни в реестре имущественной собственности. Ни машины, ни дома, ни квартиры. Создавалось впечатление, будто я разыскиваю призрака. Несколько дней я озадаченно чесал в затылке, гадая, не дали ли мне изначально ложную информацию. Существовал ли этот парень вообще?
Но такое я уже проходил. Когда ищешь человека, которого словно бы не существует в нашем мире, значит, правильнее всего предположить, что он живет в каком-то другом. Так что наш пропавший парень, вероятно, был совсем не таким уж милым ангелочком, каким видели его отец и мать.