— Меньше всего все мы заинтересованы в шуме, — сказал Келси. — Да и действительно не похоже, чтобы девочка была похищена. Так что не волнуйтесь, мисс Чедвик.
Но мисс Чедвик волновалась, мысли ее переходили с возможного похищения на совершившееся в их школе убийство, не давая сомкнуть ей глаз.
Убийство в Медоубенке. Ужасно! Невероятно! Медоубенк… Мисс Чедвик любила Медоубенк. Она любила его, возможно, больше, чем Балли, хотя и несколько по-другому. Затевать школу было таким рискованным, отчаянным предприятием. Сколько раз она переживала панический ужас. Мало кто знал, как часто все висело на волоске. Если бы у них что-то не получилось или если бы их покровители вдруг передумали… У Чедди было богатое воображение, и она могла придумать бесчисленные «если». Мисс Балстроуд наслаждалась экспериментаторством, словно рискованным приключением, а мисс Чедвик только поражалась ее смелости. Иногда, в плену дурных предчувствий, Чедди мечтала, чтоб Медоубенк шел по более обычному пути. Так было бы безопасней, твердила она. Но мисс Балстроуд имела свои взгляды на то, какой должна быть школа, и бесстрашно проводила их в жизнь. Ее дерзкие новшества тем не менее всегда себя оправдывали. Но мисс Чедвик успокоилась лишь тогда, когда успех стал полным. Медоубенк утвердился, он был признан, как весьма значительное в системе английского образования явление. Тут любовь мисс Чедвик к школе достигла полного расцвета. Сомнения, страхи, тревоги — все миновало, наступили мир и благоденствие. И теперь она грелась в теплых лучах славы Медоубенка, как мурлыкающая полосатая кошка.
Когда мисс Балстроуд впервые заговорила о своем уходе, Чедди была потрясена. Уходить теперь, когда все так прекрасно? Безумие! Мисс Балстроуд завела речь о путешествиях, о том, как богат и интересен мир. На Чедди это впечатления не произвело. Ничто и нигде не может быть и вполовину так хорошо, как Медоубенк!..
И вот теперь… Убийство! Такое гадкое, жестокое слово, ворвавшееся из внешнего мира, как зловещий штормовой ветер. Убийство у мисс Чедди ассоциировалось лишь с вооруженным ножиком малолетним преступником или с негодяем-врачом, отравившим свою жену. Но убийство тут — в школе — и не в какой-нибудь школе! В Медоубенке!
Мисс Спрингер, бедная мисс Спрингер, она же ни в чем не виновата, — но вопреки логике, Чедди казалось: нет, виновата. Мисс Спрингер не знала традиций школы. Бестактная женщина… Она каким-то образом спровоцировала убийцу. Мисс Чедвик заворочалась, перевернула подушку, сказала себе: «Я не должна больше думать об этом. Наверное, мне лучше встать и принять аспирин. Или я просто попробую досчитать до пятидесяти.»
Прежде чем она успела досчитать до пятидесяти, ее мысли вернулись в то же русло. Ей было тревожно. Что, если все это — и происшествие с Шаистой тоже — попадет в газеты? Что если родители, прочитав их, заберут своих дочерей из школы.
О Господи, она должна успокоиться и заснуть. Интересно, который час? Как раз то время, когда бедная мисс Спрингер… Нет, не надо больше об этом думать. Но как только она могла решиться пойти туда одна, никому не сказав… Непростительная самоуверенность…
— Боже! — сказала мисс Чедвик. — Нужно принять аспирин.
Она встала, подошла к умывальнику и запила две таблетки глотком воды. На обратном пути раздвинула шторы, всматриваясь в темноту. Она сделала это скорее для того, чтобы успокоиться. Ей хотелось убедиться, что все в порядке, что и в спортивном корпусе среди ночи наверняка не горит свет.
Но свет горел…
Через минуту Чедди уже всунула ноги в свои видавшие виды туфли, накинула толстое пальто, схватила электрический фонарь и бросилась из комнаты вниз по лестнице. Только что она обвиняла мисс Спрингер в том, что та никого не разбудила, прежде чем отправиться среди ночи в корпус, но ей самой и в голову не пришло сделать это сейчас. Ее обуревало одно желание — поскорей достичь светящегося окна и выяснить, кто этот незваный гость. Она задержалась лишь для того, чтобы вооружиться, — должно быть, не самым лучшим образом, но все же! — а затем через боковую дверь выбежала на дорожку между кустов. Она немного запыхалась, но была полна спокойной решимости. Только возле самой двери она погасила фонарь и постаралась двигаться бесшумно и осторожно. Дверь была слегка приоткрыта. Отворив ее шире, она заглянула внутрь.