Да и что он такого сделал? Просто доставил мне удовольствие — мне одной, когда сам уже был сыт… Сделал то, что нужно было мне, но вовсе не нужно ему, и вот я уже вся растеклась
(Господи, когда же я была такой мокрой!..)
и готова лизать ему…
Вдруг я ощутила странную злобу. Странную? А что в ней такого странного?
Почему мы, бабы, сплошь и рядом делаем то, что нужно им и вовсе не нужно нам… делаем для них… И это в порядке вещей, а стоит кому-то из них в кои-то веки сделать что-то для нас, как мы уже… И вот он, наверняка, стоит сейчас уже одетый, и гордо ждет похвал и комплиментов, ждет, что растекшаяся перед ним баба сейчас станет изливаться в благодарных восторгах и… Не дождется! Сейчас я ему…
Не поднимая головы, я постаралась растянуть губы в равнодушной и даже насмешливой улыбке, и когда решила, что мне это удалось, прикрыв глаза, встала, напоказ потянулась, раскрыла глаза и… Уставилась в хромированную сушилку с висящим на ней махровым полотенцем. Я растерянно моргнула и оглядела всю ванную комнату, даже как дурочка завертев головой, но…
Могла и не вертеть. Не считая меня, никого здесь уже не было. И только мои шмотки, которые я, раздеваясь, впопыхах пошвыряла на кафельный пол, теперь аккуратно лежали на крышке стиральной машины.
Выходя из ванной, я ожидала застать уже разбор колоды, в смысле, расходящихся или готовых расходиться гостей — мне казалось, прошло никак не меньше часа, — но вечеринка была в самом разгаре. Хозяйка, намудохавшаяся со сменой блюд, даже не переменила позы в кресле. Окурок длинной тонкой сигареты, которую она как раз собиралась закурить, когда мы с Котом слиняли из кухни в ванную (я краем глаза тогда засекла), еще дымился в стоящей перед ней пепельнице, а значит… Значит, мы пробыли в ванной минут пятнадцать — не больше? Ну и ну…
Я обогнула слипшуюся в танце пару («дорогой костюм» все-таки дорвался до крашенной блондинки) и присела на ручку кресла. Хозяйка вскинула на меня глаза, удивленно нахмурилась, а потом пьяновато усмехнувшись поманила меня к себе пальцем.
— Что? — наклонилась я к ней.
— Пошла на таран?
— В смысле?
— Ну… С переводчиком.
— Да ну… — я небрежно махнула рукой. — Зачем? Давай выпьем.
— Принеси, — кивнула она, и когда я собралась встать, добавила. — И лимон захвати.
— Тебе?
— Себе! — я вздрогнула и взглянула на нее, а она, усмехнувшись, пояснила: — Чтоб морда лица не такая довольная стала. А то ты прямо течешь вся…
Я попыталась удивлено вздернуть брови, но вместо этого… Хихикнула, кивнула и пошла к столу за рюмками.
Вернувшись к хозяйке, я снова уселась на ручку ее кресла, чокнулась с ней, выпила, и мы обе глянули в сторону стола, где за остатками пиршества сидел мой Кот и что-то оживленно рассказывал семейной парочке — наверное, анекдот, потому что и муж и жена как по команде откинулись на спинки стульев и расхохотались.
— Быстро вы управились, — протянула хозяйка. — Ты как будто и не стареешь… Дай сигаретку.
— На кухне пачку оставила, — сказала я, помолчала и спросила: — А что ты еще о нем знаешь?
— О ком? А-а… Да ничего, я же говорила, женат, дочка… Переводчиком стал еще до свистопляски — папа должно быть сунул… Он, ну, папа, в смысле, совпис, а сынок, стало быть, сыпис — знаешь как они называются меж собой? Ну, сыписы, жописы, в смысле, жены писателей, сыновья и прочие?..
Я кивнула.
— Ну вот, хотя теперь это все… — она махнула рукой. — С языком он, конечно, мог бы прилично зарабатывать, на фирме, там, или еще где, но… Он в этом смысле не ухватистый — даже сам про себя говорит, раздолбай, мол… А что, понравился?
Я пожала плечами, потом мы переглянулись, я усмехнулась и кивнула.
— Что ж, совет да любовь. Дашь ему телефончик?
— Он не просил, — помолчав сказала я, хотела добавить, что он вообще исчез, кинув палку, не попрощавшись, и… не добавила.
— Попросит, — пробормотала хозяйка. — Не у тебя, так у меня попозжей… Дать?
— Не знаю… Дай. Хотя…
— Что это ты неуверенная такая? На себя не похожа… Так классно выглядишь — попросит, куда денется, только…
Она запнулась.
— Что — только? Ну, чего замолкла? — меня вдруг уколола какая-то булавочка беспокойства.