Волны бились о гранитные блоки, окаймлявшие брусчатку набережной. За столетия булыжники мостовой стёрлись почти до идеальной гладкости. Ветер с фьорда доносил брызги, запахи водорослей, моря и рыбы.
Рике и Улаф пошли на север, к громаде горы Конгеберг, нависавшей над городом. Девочка оглянулась. Сзади виднелись стрелы портовых кранов, рубки океанских судов, стоявших под погрузкой и – Рике пригляделась – белый борт заходившего в порт парома, видимо, того самого, с беженцами. Девочка отпустила руку брата – пусть побегает.
Навстречу им шла группа людей, мужчин и женщин. Впереди, жестикулируя, широко шагал молодой парень в кожаной куртке и джинсах. На одном мужчине была шапка-ушанка с красной звездой и серпомолотом. Туристы из Остланда и гид, поняла Рике. Некоторые туристы кидали куски хлеба летавшим над морем и набережной чайкам, а те ловили угощение на лету. Рике обернулась вслед, и тут одна из чаек вдруг спикировала ей прямо в лицо. Закрываясь рукой, девочка отшатнулась. Птица, схватив клювом прядь волос, вырвала у неё из головы изрядный клок.
Рике, взвизгнув от боли, стремглав кинулась за одну из скамеек, стоявших вдоль набережной. Выглянув из-за спинки, она убедилась, что опасность уже ей не грозит – чайка улетела вслед за туристами. Улаф тем временем устроился на соседней лавочке, разглядывая какой-то предмет. Рике пригладила волосы и села рядом с братом.
В руках у мальчика была религиозная картинка – Мадонна с младенцем у груди. Потирая больное место, откуда дурацкая чайка вырвала прядь, Рике вспомнила – такие картины, нарисованные на доске, в Остланде называют «икона». Только эта была маленькая, дешёвая, наклеенная на фанерную дощечку с пластиковой окантовкой.
– Можно мне посмотреть, Улле? – она протянула руку, но мальчик прижал «икону» к себе. Откуда она взялась на скамейке? Может, туристы оставили? Девочка посмотрела вслед группе осси, но те уже скрылись за изгибом набережной.
Отец работал в порту, и точно знал об этом гораздо больше дочери-школьницы.
Рике достала телефон, набрала его номер:
– Алло, Ри? Как дела? – отозвался тот.
– Папа, привет! Мы с Улле идём домой по набережной.
– А почему не на траме? Все в порядке? – обеспокоился отец.
– Да, нормально. Правда, Хокон-Атлантистен перекрыли. Там какой-то митинг, и трамваи не ходят.
– Ах, вот оно что! Быстрее тогда идите домой! На улицах может быть небезопасно. Слышишь?
– Это из-за беженцев, пап? Люди не хотят, чтобы они у нас оставались?
– Я разузнаю, дочь, и сразу позвоню. Идите пока домой, и не подходите к скоплениям людей! Как Улаф?
– В порядке. Пап, он тут нашел на лавке такую штуку, «икона», кажется, называется, как в Остланде. Только маленькая.
– Надо же. Откуда она там?
– Не знаю. Пап, можно, Улле возьмет её себе? Кажется, она ему понравилась.
Отец пару секунд помолчал.
– Хорошо. Я приду вечером, посмотрю на неё. А сейчас домой, сразу! Ты обещаешь?
– О’кей. Обещаю. Пока-пока.
– До вечера. Целую.
Она поднялась с лавки и закинула на плечо рюкзак.
– Пойдем, братец кролик.
Улаф сунул иконку в карман и взял сестру за руку.
На одной из скамеек сидел худой старик в чёрной шляпе, плаще и с седой бородкой. Рядом стояло инвалидное кресло. Когда дети проходили мимо, до них донесся дребезжащий голос:
– Девочка!.. Девочка!..
Рике подошла к старику.
– Вам нужна помощь?
Тот попытался встать со скамейки, опираясь на трость, но сил у него не хватало.
– Добрая девочка!.. Помоги мне, пожалуйста!.. Я не могу перебраться в мою проклятую коляску!..
От него несло кисловатым запахом стариков, а еще – будто сырой землёй, и чем-то несвежим. Подслеповатые глаза близоруко щурились на Рике.
Поддерживая старика под локоть, девочка помогла тому встать со скамьи и проковылять пару шагов до его кресла. Старик уселся на сиденье, зажав трость между ногами.
– Может, мне позвонить в социальную службу?
– Не надо, не надо. – Дрожащий голос старика слегка окреп. – Сюльве лишь бы добраться до своей коляски, а то дряхлые кости порой подводят, хе-хе…
Он тронул рычажок на ручке кресла, и под ней сразу загудел мотор электропривода.
– Я тогда пойду?
– Ступай. Спасибо тебе…
Старик пошевелил рычажком, и кресло неожиданно быстро покатило вдоль набережной, туда же, куда ушли туристы.
Столько происшествий разом случалось в жизни Рике довольно редко. Она догнала Улафа и задумчиво пошла рядом.
Впереди маячил бетонный монолит Бастиона. Такие строили в королевстве во время Первой Мировой, для защиты от атак с моря. Отец рассказывал Рике, что раньше там стояли мощные пушки, но в конце восьмидесятых годов прошлого века их отправили на переплавку, а в Бастионе с тех пор открыли военно-морской музей. Дети даже как-то были там на экскурсии.