– Мортон тоже отбыл? – подивился младший офицер.
Том под окном поморщился, на секунду представив самодовольно улыбающегося Макинтоша, который всегда любил делать вид, будто он есть важная птица и всегда в курсе всего и вся. Прямо-таки серый кардинал Беловодья.
– А то, – Том не видел, но почувствовал по голосу, как Макинтош скривился. – Что-то у них типа секретного совещания. Мортон, однако, обещал вернуться к утру. Через пару часов, глядишь, и вернется.
– Что, неужели отдадут всех этих?.. – полувопросительно произнес младший офицер, и у Тома все похолодело внутри.
– Вполне возможно, – ухмыльнулся Макинтош. – Но сначала им нужно надежно заткнуть рты. Причем навсегда, чтобы ненароком ничего не выдали… Ну, я бы…
Его прервала пронзительная трель телефона, который стоял на столе у самого окна.
– Сейчас мы все и узнаем, – заявил Макинтош и, прошагав к столу, снял трубку.
Поскольку Том притаился у стены прямо под подоконником, то прекрасно мог слышать все реплики Макинтоша. Но то, что говорили офицеру, он, конечно, разобрать не мог.
«Дорого бы я дал, чтобы услышать, что ему говорят», – подумал Том.
Некоторое время Макинтош внимательно слушал, что ему говорят.
– Я понял, сэр. Так точно, – Макинтош положил трубку на рычаг.
Том услышал скрип офицерских туфель, когда тот резко развернулся к своему собеседнику.
– Ну, мои предположения были вроде как верны. – Том мог поклясться, что Макинтош самодовольно улыбается. – Сходи-ка к доктору, пусть подготовит все необходимые препараты. А потом проверь, что поделывают наши козлы отпущения. Только будь аккуратнее, не разбуди их.
Сердце у Тома заколотилось, и он бессильно привалился к стене и закрыл глаза.
Что за препараты? Что это значит? Что вообще, черт побери, происходит?
От происходящего голова шла кругом.
В сплошной неразберихе Том понял только одно: он не может вернуться в комнату ни прямо сейчас, ни позже. Хотя из подслушанного разговора ему не было до конца ясно, что за решение насчет них было принято сверху, звучало все это не слишком обнадеживающе.
Ему вспомнилась речь Макинтоша в автобусе. Беловодье действительно отказывается от них? Если же и вправду их офицерский состав вместе с представителями высших эшелонов власти Беловодья будут против них, им объективно не выстоять. Более того, он сейчас вообще один, что сокращает его шансы фактически до нуля. А если не выстоять, то, по убеждению Тома, и участвовать в предприятии не стоит. Зачем рисковать впустую?
Том вновь подумал о досье, которые не выходили у него из головы, а потом вернулся мыслями к подслушанному разговору. Все вкупе вызывало у него какое-то смутное беспокойство.
У него возникло ощущение, что кругом сплошная ложь, и они все увязли в ней настолько глубоко, что уже и не выбраться. Хотя доказательств тому у него не было.
Но что же ему делать? Решать нужно было без промедления.
Минуту спустя Том открыл глаза и стал аккуратно пробираться в обратную сторону.
***
Старый Сэм встал, достал початую пачку сигарет из кармана пальто и, снова сев, закурил. Кончик сигареты вспыхнул огнем в полумраке комнаты. Старик медленно затянулся и выдохнул клубы дыма. На некоторое время воцарилось молчание, а потом охранник проговорил:
– Вот и все. Фактически это было объявление войны.
– Войны? – эхом повторил Том.
– То, для чего вас растили, это война. Ты ведь и сам это понял. Теперь вопрос только в том, готов ли ты к ней.
Старый Сэм встал, достал что-то, спрятанное меж книг на полке над кроватью, а затем бросил это на стол перед юношей. Том взял в руки небольшие, отпечатанные с обеих сторон листочки, небрежно скрепленные между собой, и осторожно разгладил. Судя по всему, это была газетка маленького формата под названием «Глас Беловодья». На первой полосе располагалась статья «Эндрюс разжигает войну с Тесмором?». Том молча пролистал потрепанные страницы, с которых на него нет-нет да и глядели черно-белые испуганные лица взрослых и детей. Фотоснимки были низкого качества, криво напечатаны, но Том почувствовал, как в груди что-то екнуло и нехорошо защемило. Взгляд задержался на фотографии, на которой крупным планом было изображено перепачканное детское личико со впалыми щеками и загнанными глазами в пол-лица.