— Кто вам позволил дотрагиваться до вещественного доказательства?! — завопила Комариха истошным голосом, а Удильщик, уже посчитавший себя полноправным участником расследования, заключил:
— Не исключено, что вы нечаянно уничтожили отпечатки лап или других конечностей преступника.
— Нечаянно? — переспросила Комариха. — А я уверена, что она это сделала намеренно!
Мартышка в ужасе замахала руками:
— Что вы, что вы! Мне просто показалось невероятным, как это можно издали узнать, что часы теплые, — я этому, признаться, не поверила и решила пощупать сама…
Затронутый Мартышкой вопрос заинтересовал и её коллег.
— В самом деле, уважаемый следователь, — в голосе Гепарда прозвучало искреннее удивление, — как вы это определили? На таком расстоянии…
Остальные коапповцы тоже признались, что это кажется им почти сверхъестественным. Всеобщее изумление так польстило Комарихе, что возмущение её улеглось, и уже спокойным, хотя и самодовольным голосом она сообщила:
— У современной криминалистики на вооружении последние достижения науки и техники — мы их используем последние триста миллионов лет. Вот здесь, на моих усиках-антеннах, — она пошевелила усиками, — есть специальные рецепторы, иными словами, чувствительные органы, воспринимающие инфракрасные лучи. Эти органы обнаруживают на расстоянии теплые предметы.
— Или теплокровных животных, — дополнил Гепард, — не так ли, дорогая Комариха? Вы разыскиваете их по теплу, чтобы взять пробу крови?
— Да, для экспертизы, в интересах следствия. Кстати, по этой причине комарам противопоказана наша суровая профессия — эти слабонервные мужчины не выносят крови, они питаются только соком растений и нектаром.
— Неплохо устроились, — заметила Мартышка, — у ваших мужчин, можно сказать, сладкая жизнь.
— Мы, комарихи, признаться, тоже нередко лакомимся нектаром, но что поделаешь — детективу иногда приходиться иметь дело и с кровью. Кстати, мне нужны образцы вашей…
— Крови? — испуганно пропищала Стрекоза.
— Слюны. Это даст мне возможность изобличить преступника.
Коапповцы недоуменно переглянулись, а Сова запричитала:
— Что же это будет! Всю поляну заплюют, прости, господи…
— Зачем же всю, Сова, — успокоил ее Кашалот, — образцы мы оставим на каком-нибудь пеньке… ну, скажем, на секретарском.
— После чего их отправят на экспертизу, — с видом знатока-профессионала добавил Удильщик, но следователь сразу же его опровергла:
— Их никуда не отправят — я проведу экспертизу на месте и сделаю это немедленно!
Коапповцы приблизились к секретарскому пню и оставили на нем образцы слюны. Дождавшись последнего образца, Комариха стала прикасаться к ним хоботком и лапками, пояснив:
— Я всегда ношу с собой портативную переносную лабораторию для мгновенного тонкого химического анализа в полевых условиях. На моем хоботке два десятка чувствительных волосков, именуемых вкусовыми сенсиллами.
— Вкусовыми? — повторил Рак. — Выходит, этот ваш тонкий химический анализ — сплошная вкусовщина.
— Не вкусовщина, — поправила Комариха, — а дело вкуса. Вкус же у меня безупречный! В каждой моей вкусовой сенсилле от двух до пяти нервных клеток, они строго специализированы: одна распознает только неприятные и вредные вещества — такие, как соли, кислоты, щелочи, другая — только приятные, например, сахар, глюкозу, третья нервная клетка сигнализирует о наличии воды, четвертая — о присутствии белков, и, наконец, пятая — о прикосновении сенсиллы к образцу, то есть о механическом контакте с ним. Вкусовые волоски есть не только на хоботке, но и на лапках. Достаточно ничтожного количества вещества, чтобы я смогла обнаружить и определить его состав — так что на ошибку не надейтесь!
В Удильщике, у которого со следствием были уже связаны все помыслы, проснулся профессиональный интерес.
— Простите, коллега, — сказал он, полагая, что вправе теперь обращаться к Комарихе именно таким образом, — я, видимо, что-то пропустил или недопонял… Вы упомянули нервные клетки, чувствительные к сахару и к соли, к белкам и к воде, даже к прикосновению. А как же кровь?