— А мы-то здесь причем? Надо сообщить куда следует, и дело с концом. Пусть этим занимаются правоохранительные органы.
Такое прохладное отношение к его драматическому известию Кашалота не обескуражило. Инициатор Съезда отлично понимал, что далеко не все так прозорливы, как он, и был готов к тому, что собравшиеся не оценят в должной степени значения факта, который он им сообщил. Поэтому Кашалот стал терпеливо разъяснять:
— Друзья мои, вы просто не осознаете серьезности ситуации! Дело в том, что кража уха у Медузы — не обычная кража. Это вопиющее нарушение патентного права!
Никто из присутствующих о таком и слыхом не слыхивал, поэтому разъяснение Кашалота также не произвело впечатления, лишь глубоководная рыба Удильщик поинтересовалась, да и то скорее из вежливости:
— А что это такое? Извините, но у нас, в глубинке…
— Я знаю положение с информацией в глубинке, — перебил Кашалот, — не надо оправдываться, я охотно объясню: патентное право — это Закон, который охраняет права изобретателей и защищает их приоритет.
— Это кто же изобретатель — уж не Медуза ли? Кусок студня, а туда же…
Насмешливое замечание принадлежало Каракатице. Впрочем, в ее реплике было больше кокетства, чем насмешки, и произнесла она ее с единственной целью — привлечь к себе внимание. Ей было ужасно обидно: который уже раз десятирукая модница меняла расцветку своей кожи, демонстрируя все оттенки красного, желтого, коричневого, фиолетового, голубого, серебристого цветов, даже придавая своему нарядному одеянию металлический блеск — и хоть бы кто-нибудь взглянул в ее сторону… А тут все разом обернулись и уставились!
Но Кашалот, не подозревавший о тайных мотивах ее высказывания, воспринял слова Каракатицы как личный выпад. Он так его и назвал:
— Я считаю этот выпад недостойным животного! Никто из нас не вправе высокомерно относится к более просто устроенным собратьям. Даже люди вынуждены были признать, что простейшая живая клетка неизмеримо сложнее всего, что создано человеческими руками!
Это заявление было встречено одобрительными возгласами. Воодушевленный ими, оратор продолжал с еще большим пафосом:
— Вы спрашиваете, кто изобретатель… Да, это не Медуза, — но и не вы, и даже не я, и вообще никто из животных, здесь присутствующих и отсутствующих. Величайший в истории изобретатель — это Природа, которая нас всех создала!
Надо сказать, что Кашалот обожает произносить речи. В какой-то мере эта маленькая и вполне простительная слабость объясняется природной склонностью: ведь из всех обитателей океана киты, особенно зубатые, пожалуй, самые говорливые. Но наш герой в этом отношении превосходит даже своих сородичей. В тот знаменательный день он наконец-то мог утолить свою страсть к красноречию — и, естественно, воспользовался такой редкой возможностью…
— Она, одна лишь она, Природа, — гремел над поляной его мощный голос, — с помощью эволюции за каких-нибудь два или три миллиарда лет терпеливо перепробовала множество вариантов всего живого. Неисчислимые поколения наших предков отдали свои жизни во имя того, чтобы мы с вами достигли нынешнего совершенства, которым Человек справедливо восхищается…
Судя по веселому оживлению, сказанное слушателям очень понравилось. Неудивительно — кому не приятно, когда им восхищаются! Все приосанились и стали с гордостью оглядывать себя и друг друга.
Выдержав эффектную паузу, Кашалот выкрикнул, перекрывая шум:
— Но которому он и завидует!
Веселый шум сменился настороженным молчанием. Никто не знал, как реагировать на такой неожиданный поворот. Напряжение было несколько разряжено Мартышкой, заявившей с вызовом:
— Подумаешь! Я бы тоже могла превратиться в Человека, мне предлагали, но я не захотела — для этого пришлось бы расстаться с хвостом, а что это за жизнь — без хвоста?!
— Без хвоста, Мартышка? — переспросил Кашалот и воскликнул с трагическими модуляциями в голосе: — Как бы нам всем не остаться без головы!!
В наступившей мертвой тишине особенно зловеще прозвучали слова Гепарда:
— Снявши голову, по хвостам не плачут.
— Вот именно! — подхватил Кашалот. — Друзья, все вы знаете Человека. Это самый молодой член нашей семьи и, надо отдать ему должное, самый одаренный. Но, к сожалению, он отделился и отдалился от нас, поставил себя над нами. И вот, пока мы благодушествовали и смотрели на его проделки сквозь ласты…