— Да, это было бы большой бестактностью, — заметила Мышь.
Мелодия хита, который исполнил Песец, тоже была знакомой — во всяком случае для тех, кто смотрел фильм «Кавказская пленница». Правда, в данном варианте песни действие происходило очень далеко от Кавказа. Вот ее текст:
На последних тактах песни ударник Чур, продолжая ритмично колотить хвостом по эстраде, озабоченно произнес вполголоса:
— Братцы, горим — нам сейчас выступать на козьей ферме, а мы еще не репетировали.
— Разучим по дороге, — откликнулась Мышь. — Мальчики, сворачивайтесь.
— Как, уже? — обескуражено спросил Кашалот.
Песец развел лапами:
— Что поделаешь — у эстрадных музыкантов сейчас страда: до утра мы должны выступить еще на девяти площадках…
— У артистов и в обычные-то праздники день год кормит, в еще большей степени, чем в сельском хозяйстве, — деловито объяснила Мышь, — а уж в новогодние нас кормят и день, и ночь, так что всего вам наилучшего. Мальчики, за мной! Разучиваем в темпе…
Мышь побежала к выходу, остальные члены рок-группы еле поспевали за ней, распевая на ходу:
— Да… ничего не скажешь, — заметил Гепард со знанием дела, — глаза у копытных выразительные…
— Боюсь, Гепард, — сокрушенно промолвил Кашалот, — что в данную минуту глаза копытных и прочих наших гостей выражают разочарование, недоумение и немой укор: пригласили — и вот…
Однако Мартышка с ним решительно не согласилась:
— А по-моему, ни у гостей, ни у нас нет абсолютно никаких причин для огорчения, даже наоборот — очень хорошо, что «Ревуны» ушли! Ведь они выступают так часто, а в Новый год хочется услышать новые, свежие голоса!
— И они есть! — подхватил Удильщик. — Причем здесь, среди наших гостей! Взгляните-ка во-он туда…
Все посмотрели в указанном Удильщиком направлении и увидели небольшой кустик.
— Вы имеете удовольствие лицезреть замечательную исполнительницу старинных романсов! — в голосе Удильщика слышалась гордость за то, что именно он представляет ее собравшимся.
— Певица-то скромная видать, — одобрительно сказала Сова, — за кустик спряталась.
— Этот «кустик», уважаемая Сова, — Удильщик вложил в слово «кустик» всю иронию, на какую был способен, — пресноводная губка Бодяга, украшение нашего «Голубого огонька»!
— И ванной комнаты, — добавила Стрекоза.
— Скорее уж аптеки, — возразил Человек. — В отличие от морской туалетной губки, каркас которой состоит из мягких и эластичных роговых волокон, каркас Бодяги жесткий, в нем множество кремниевых иголочек, и если высушенной Бодягой трут кожу, к ней приливает кровь.
— Жесткий характер, стало быть, у дорогой гостьи, — заключила Сова, — согласится ли она петь?
— Я не Стеклянная губка, ломаться не стану, — Бодяга поднялась со своего места и, пробравшись между столиками, забралась на эстраду. От микрофона она отказалась, презрительно заметив: — Вы мне еще под фонограмму предложите спеть… Нет уж, я лучше по-старинному — пели ведь в былые времена и без всяких там микрофонов, и неплохо, между прочим, пели…
Кто-то протянул ей гитару, Бодяга стала перебирать струны своими «веточками».
— Если позволите, — почтительно обратился к ней Удильщик, — я сначала скажу несколько слов об истоках вашего творчества.
Бодяга кивнула свободными от гитары «веточками» и, пока Удильщик говорил, продолжала тихонечко наигрывать. А речь его звучала удивительно проникновенно…
— Друзья мои! — воскликнул он с пафосом. — Бодяга, этот, в сущности, простой мешочек из двух слоев клеток, поднялась из самых глубин… правда, небольших, но ее сестры, морские губки, живут и на полуторакилометровой глубине. Этот невзрачный бурый кустик, словно чистый родник…